Он дотронулся до повязки на груди и горле, захрипев от боли. Лоб блестел от пота, его знобило. Юкико видела страдание в его глазах.
– А почему ты не хочешь спать? – спросила она.
– П-плохие сны.
– О чем?
Он снова покачал головой, ничего не ответив.
– Тебе больно, Кин-сан. Тебе надо отдыхать.
Он сглотнул, снова облизнув губы. Глаза его зажглись светом.
– Ты меня разбудишь? Если я увижу сны?
– Я не понимаю.
– Да и не надо понимать.
– Чего ты так боишься?
– Об этом запрещено говорить.
– О боги! – Она повысила голос, и раздражение пересилило жалость. – Кин-сан, оглянись вокруг. Ты находишься у черта на куличках, наполовину обгорел, и ты не можешь довериться человеку, который помогает тебе выжить.
Он долго смотрел на нее. Огонь трещал и плевался искрами, а снаружи голодным волком выл ветер. Тяжело вздохнул.
– Накануне тринадцатилетия всех гильдийцев заставляют курить л-лотос. М-много курить, до галлюцинаций. К-кошмаров. Они называют это «пробуждение». – Он провел рукой по глазам. – И после этого нам каждый вечер снятся сны о том, что мы видели под воздействием лотоса. Это то, что будет.
– То, что будет?
– Х-хай.
– Ты имеешь в виду будущее? – Юкико подняла бровь.
– Х-хай.
– …И что ты видел?