Мы шли на нижний этаж по широкой лестнице, которая на моих глазах менялась: серый камень превращался в блестящий белый мрамор, на полу перед нами возникали красивые белоснежные плиты, а комната обрастала колоннами, словно в замке какой-нибудь принцессы.
Из большого светлого холла через высокие стеклянные двери мы попали на огромный двор, выложенный серебристой плиткой.
– Вот здесь и будем заниматься, – с довольной улыбкой произнес Зоман.
И наши занятия начались. Прежде всего, как объяснил мне учитель-мертвяк, следовало овладеть своим Посохом: суметь не просто держать его в руках, но и чувствовать оружие, чтобы оно подчинялось мне полностью.
– Держи его перед собой, но не как костыль. Это же не палка для хождения по дорогам, милая! Не стоит опираться на него, ты должна твердо стоять на ногах. Посох – средоточие Силы жизни, магнит, притягивающий к себе невероятную энергию. Не надо так угрожающе наклонять его, просто представь себе тонкую линию, начертанную в воздухе. Она не зависит от тебя, и ты не цепляешься за нее, чтобы удержать равновесие.
Зоман пытался объяснить мне какие-то слишком заумные вещи, и ему все время не нравилось, как я держу Посох, как двигаюсь, как шагаю. Он заставлял меня без конца ходить по большой круглой площадке, держа палку в вытянутой руке, потом бегать и прыгать с ней, и к концу этого занятия я взмокла, выдохлась и устала, но ничего не поняла.
А над моей головой по-прежнему клубился темный мрак, и где-то вдалеке горели мерзкие красные фонари. Их отсветы ложились на белые плиты и казались зловещими, предвещающими нечто страшное.
Наконец Зоман сказал, что я могу вернуться и принять душ, а потом засесть за книги – выучить первую линию предков. Мой ужин начнется только после того, как я ему все расскажу.
На самом деле задание было так себе, ерундовое. В школе я учила физику, химию, алгебру, геометрию и английский. По сравнению с этим десяток имен с их короткими историями казались детским лепетом.
Я взяла книгу, залезла в ванну с теплой водой и теперь лениво читала короткие абзацы, рассматривая сопровождающие их небольшие портреты. После изнурительно долгой тренировки все тело болело, и теплая вода казалась спасением. Я разнежилась, расслабилась и, быстро выучив заданное, задремала.
И тут мою дремоту нарушил странный писк. Он прозвучал так неожиданно, что я резко вскочила, расплескав воду. Осмотревшись, увидела на плиточном полу толстую крысу с удивительно умными глазами.
– Что тебе тут надо? – шепотом спросила я.
Крыса пискнула, наклонила голову и пошевелила длинными усиками.
– Пошла вон, гадина! – я плеснула в нее водой, но не попала.
Животное отскочило, снова пошевелило усами, поднялось на задние лапки и пару раз моргнуло.
– Пошла вон! – повторила я.
Почему-то я вдруг застеснялась вылезать из ванны при этом грызуне, как будто эта крыса все понимала и могла засмеять мою наготу. Я плескала в нее водой, пока она не убежала, и только тогда вышла, завернулась в полотенце и вернулась в спальню.
Наверное, садовник послал ее шпионить за мной, иначе зачем бы она явилась?
Расчесав мокрые волосы, я еще какое-то время постояла перед зеркалом, любуясь своей особой (мое лицо без проклятого родимого пятна казалось верхом совершенства), после чего прилегла на кровать, рассчитывая отдохнуть минуту-другую. И уснула так крепко, что не слышала даже, как мертвяк Зоман звал на ужин, и не чувствовала, как он, поднявшись в спальню, накрыл меня мягким пледом. Я спала, и мне почему-то снилась старая карта Иоко, в которую следовало вставить ключ, и слышался тихий голосок девочки Эви, рассказывавшей забытый стишок-заклинание:
Глава 30