– Ты бы зашел…
– Зачем? – Он потрогал прядь ее волос, а потом зачем-то понюхал свои пальцы. Марфа тут же заправила прядь за ухо. Волосы ее мало того, что были рыжими, так еще и вились мелким бесом от малейшей влажности.
– Я бы тебя… покормила.
Получилось глупо, но так уж вышло, что лучше всего в этой жизни Марфе удавалась стряпня, а чем еще можно отблагодарить этого бородатого, она не знала.
– Покормила? – Густые брови удивленно взлетели вверх.
– У меня есть котлеты по-киевски. – Снова эти злосчастные котлеты по-киевски, но что делать, раз так вышло! – И пирог грушевый я могу испечь. – Сумку с продуктами он подобрал сразу после разговора с Мишаней и всю дорогу нес сам, не позволил Марфе. – А пока он будет печься, я одежду твою просушу. Хочешь?
Ох, дура! Какая ж дура! Может, ему не нужны эти ее котлеты и пироги, может, его дома жена с детьми ждет, а она тут напрашивается с этой своей благодарностью…
– Хочу, – сказал он, когда Марфа уже собралась было извиниться и провалиться от стыда сквозь землю. – Я тут проездом. Не ел с самого утра.
– В командировке? – спросила она с вежливым интересом.
– Можно и так сказать. – Он кивнул и снова потянул ее за собой, на сей раз к подъездной двери. – Дело у меня тут есть одно. Завтра решу и обратно уеду.
Решит и уедет… К жене и детям… К привычной жизни… Но это ж завтра, а пока вот он – смотрит на нее сверху вниз насмешливо, словно все ее глупые бабьи мысли ему понятны. А и пусть смотрит! Нет у нее на уме ничего дурного, кроме благодарности!
С дверным замком Марфа возилась долго, руки что-то тряслись. Это, наверное, от холода и пережитого стресса.
– Дай-ка! – Он забрал ключ, распахнул дверь, принюхался, словно пес, а потом сказал: – Пахнет вкусно!
И от сердца отлегло. Она в своем доме. Здесь все знакомо и понятно. Здесь вкусно пахнет. А скоро запахнет еще вкуснее, грушевым пирогом. Есть у нее один рецепт, чтобы по-быстрому.
От душа он отказался, глянул на Марфу искоса, велел:
– Первая иди, а то посинела вся от холода.
Она не посинела, она покраснела, и не от холода вовсе, но спорить не стала, шмыгнула в ванную. Душ принимала очень горячий, чтобы одним махом и отогреться, и смыть в кожу въевшийся ужас. Волосы посушила и собрала в строгий пучок, чтобы никаких завитушек. И халат махровый надевать не стала, нацепила домашние джинсы и рубашку в клетку, почти такую же, как у этого… бородатого.
Он сидел на кухне. Аккуратненько, на самом краешке стула. Сидел и смущенно шевелил пальцами босых ног.
– Носки снял, чтобы тебе тут не натоптать, – сказал с усмешкой и глянул на Марфу так, что уши полыхнули. Эх, не надо было делать пучок, уши теперь видны… – Ну, я пошел? – спросил и со стула встал.
– Куда? – А Марфа вдруг испугалась, что он уйдет совсем. Так испугалась, что даже дорогу ему заступила. Словно могла его удержать такой глупостью. Он здоровый, как медведь, лохматый. У него ручищи такие… Подумала про ручищи и еще больше покраснела, теперь уже вся, а не только уши.