Робби поднял руки – сдаюсь.
– Окей, окей, уже ушел!
Он как раз пятился спиной вон из комнаты, когда до меня кое-что дошло.
– А ну, погоди, – я кивнула на открытое окно. – Помнишь, когда мы в прошлый уик-энд таскали тут всякие вещи, и было еще настолько жарко, что мы все по очереди пытались открыть это окно…
– Уходи! – закричала Хилари, вытягивая руку и тыча пальцем в сторону двери. – Ты должен уйти сейчас же!
– Заткнись, Хилари! – скомандовала я. – Мне надо поговорить с Робби.
Ее голубые глаза стали почти круглыми от гнева.
– Ты не смеешь так со мной разговаривать!
– Да, я помню, – отозвался Робби. – Никто не смог его открыть, потому что ставни были прокрашены вместе с рамой.
Я перевела взгляд на Аннализу.
– Твои мама или папа открывали это окно?
– Нет, – сказала она. – Его открыли только сегодня. Это сделали феи.
Хилари тем временем успела довести себя до полной истерики, так что Робби пришлось уйти из комнаты, а я принялась закрывать окно. Оно застревало каждые пару дюймов. Если феи его действительно открывали, могли бы, что ли, раму смазать, мрачно подумала я. В конце концов, мне удалось его закрыть, потом я почитала девочкам еще одну книжку, на протяжении которой обе благополучно уснули.
Робби ждал в столовой. Он обнял меня за плечи, и мы снова вышли на веранду. Городской шум казался далеким и приглушенным, зато где-то поблизости свиристела молодая совка.
– Ну, что, дор-р-рогая, когда твои дядя с тетей возвращаются домой?
Я поглядела на часы.
– Где-то через час.
На улице было холоднее, чем раньше, и по коже у меня поползли мурашки. Робби тоже это почувствовал. Он встал позади меня, тепло обвил руками и прижал к груди.
– Так лучше?
Я кивнула и стала смотреть в ночь. Он положил мне подбородок на макушку. Во дворе внизу вовсю пели цикады. Где-то возмущенно мяукнула кошка.