Месма

— Ладно, ладно, языкастая ты моя, — с ласковой угрозой промолвил Гущин. — Вон смотрю, свет у вас из-под какой-то двери вроде как пробивается? Это что?

— Кухня у меня там! — ответила Августа вызывающе.

— Кухня? — изумился Гущин. — Хорошо устроились, коли у вас тут своя кухня есть. Ну что же… ведите на кухню.

Августа, шедшая впереди, подошла к узкой прикрытой двери и открыла ее. Гущин дулом пистолета пихнул в спину Прохора Михайловича, и тот тоже переступил порог. Лейтенант, пропустив на кухню хозяйку и ее соседа, сам остановился в дверях.

Помещение кухни было освещено тусклой лампочкой, свисавшей с закопченного потолка. Она давала достаточно света, чтобы можно было осмотреть помещение. Гущин внимательно оглядел стол, печь в углу, заготовленные дрова возле окна, лохань с мыльной водой, стоявшую на полу посередине комнатушки.

— А это что? — коротко спросил он.

— Наша ванна, — просто ответила Августа. — Мальчика я здесь мыла.

— Так… ясно. К стене, быстро! Оба!

Лейтенант повел в воздухе дулом пистолета. Августа с Прохором молча отошли к перегородке, отделяющей кухню от комнаты: Августа неспешно и величаво, Прохор Михайлович суетливо и по-шустрому. Августа встала в паре шагов от приоткрытой двери, ведущей в комнату.

Гущин внимательно посмотрел на них, убедился, что все в порядке, и негромко сказал:

— Стоять и не двигаться. Кто будет дергаться — застрелю! Поняли?

— Как не понять… — буркнул в ответ Прохор Михайлович.

Лейтенант принялся осматривать кухонный стол. Открывал ящики, придирчиво осматривал содержимое. Наклонился, открыл дверцу кухонной тумбочки, присел на корточки, осматривая внутреннюю полость. Потом переместился, открыл другую дверцу. Заглянул во внутрь…

Гущин не видел, как из темной комнаты бесшумно показалась еще одна тень, и чья-то рука в полумраке протянула Августе некий длинный и узкий предмет, который Августа ловко приняла и быстро спрятала в складках своей длинной черной юбки. Лейтенант резко повернул голову к женщине.

— Я сказал — не двигаться! Что непонятно?!

— Все понятно… понятно! — быстро сказал фотомастер.

Августа бросила на него уничтожающий и презрительный взгляд.

Гущин несколько секунд смотрел на обоих, потом опять отвернулся. Пошарил в тумбочке, потом поднялся с корточек, оглядел утварь, висящую над столом на стене. Шагнул к печке, резко открыл дверцу. Посмотрел на тлеющие обгорелые поленья. Дверцу закрыл, бросил взгляд на поленицу. Поверх поленьев валялись чьи-то порты, скомканная рубашка, потертая фуражка с треснувшим козырьком…

— Что за барахло? — спросил Гущин.

— Миху раздевала перед мытьем, от него осталось! Вы же его в другой одежке на улицу-то отправили! — ответила Августа.