Сердце ворона

– На столике журнальном у вас совершенно случайно обнаружил, – пояснил Несвицкий. И с надеждою спросил: – не желаете ли в «Фараон»?

Дмитрий посуровел, бросил резко:

– Я не играю.

– А карты тогда откуда? – проявил Конни чудеса смекалки.

– Не мои. Хозяин квартиры, должно быть, оставил. – Наклонил голову в бок и прищурился. – А вас-то, Константин Алексеич, карты уж довели до беды – и сейчас последствия расхлебываете. Неужто мало?

Несвицкий вспыхнул:

– Харди проболтался?! – Дмитрий отрицать не стал, а тот, не дождавшись ответа, продолжил хмуро: – Я уверен, он нечестно играл. Доказать не могу, но уверен. Я и вовсе не помню ничего – как в тумане все было! Помню лишь, что проигрался ему подчистую. Проиграл даже то, чего еще не имею… Я написал расписку, что передам права на «Ласточку» ему, едва вступлю во владение… – Конни мученически потер лицо. По всему было видно, что продолжать тему ему неприятно. Взмолился: – Дмитрий Михалыч, любезный, ну хотя бы без интереса давайте сыграем – не обязательно ж деньги ставить. Ей-богу, у вас здесь от скуки мухи дохнут!

Дмитрий все же встал из кресла, прошелся, разминая затекшую спину. Подумал, что он настолько отвык от дружеской компании, что и впрямь, наверное, выглядит дикарем. Помедлив, взял вторую колоду, тоже запечатанную крест-накрест и – руки сами вспомнили, как эффектно и с треском сломать заклейку.

– Без интереса-то в «Фараон» играть – совсем уж нелепица, – молвил, «переливая» колоду из правой руки в левую. – Давайте хоть в «Вист».

– «Вист» – мудрено уж слишком. Давайте в «Фараон», – рядился Конни, – но на мелкую монету. Хоть на копейки медные. Что у вас копеек не найдется?

– Найдется… – ответил Рахманов не очень решительно.

Но втянулся быстро. Он ведь любил карты когда-то и был, по-правде сказать, страсть каким азартным игроком. Но забросил пагубное увлечение давно и сам подумать не мог, что соскучился. По этой простой и незамысловатой игре, которая на ровном месте заставляет кровь бурлить, а душу сладко замирать от предвкушения. Игра – самый простой способ испытать яркие эмоции, почувствовать себя на вершине мира. Главное, суметь остановиться…

А еще игра – отличный способ разговорить партнера. Куда действенней кабинетных допросов. Когда довольный Конни сгребал на свою сторону выигранные копейки, Рахманов заговорил снова.

– Константин Алексеич, а что ж вы мачехе не рассказали о ваших бедах? Неужто Юлия Николаевна не помогла бы откупиться от Харди?

– Смеетесь?! – весело воскликнул Конни. – Мачеха меня еще в малолетстве люто ненавидела – а уж теперь подавно. Она уж, скорее, Харди советовать станет, как сподручнее меня по миру пустить!

– Хм, вы не преувеличиваете? За что же взрослая женщина может ненавидеть ребенка?

– Да за то, что я единственный из всех ее насквозь видел! И папенька, и прочие уж так ее нахваливали – и за то, что счеты с грамотой знала, и за ловкость, и за смекалку, и за трудолюбие, и за прилежность, – кривляясь, перечислял Конни. – И за то, что ребенка чужого – Ларку, то бишь – воспитывала, как родную дочь. Вечно все ее жалели да нахваливали. А кто не жалел… тот у нас в пансионате долго не задерживался. Уж она-то имела подход и к папеньке, и к экономке главной. Но меня-то не уволишь, Дмитрий Михалыч, как строптивицу какую – сын хозяйский все-таки… и то, как видите, управилась да выжила из дому.

– Что ж, по-вашему, зря ее нахваливали?

Конни ответил не сразу, с сомнением дернул плечом.

– Черт ее знает… управлялась она и правда ловко. Одна за двоих горничных, а то и за троих работать могла. А потом упросила отца, что б он тех двоих неумех выгнал, а ей жалованье поднял. А уж когда экономку нашу прежнюю на воровстве поймала да место ее заняла – дела у пансионата и впрямь пошли в гору. Что есть, то есть, врать не буду. Да только… поймите вы, что мне, мальцу, противно было глядеть, как она лукавством своим из отца да прочих веревки вьет! Врала ж она на каждом своем шагу! С первого дня, как в пансионате появилась, мечтала хозяйкой здесь стать! А мне, видите ли, матушкой… поначалу-то меня тоже сластями да лаской подкупить пыталась. Уже потом поняла, что зря все.