Сердце ворона

Еще тогда Ордынцевы вместе с Ларой, не сговариваясь, решили ни за что не отпускать Анну Григорьевну в пансионат хотя бы до следующего утра. Несчастная женщина места себе не находила и беспрестанно ударялась в самобичевания – нельзя ей нынче быть одной.

В смерти госпожи Анна Григорьевна винила себя.

– Еще вчера ведь следовало обеспокоиться, когда madame к ужину не вышли и в спальную меня впустить отказались. А я значения не придала – думала, госпожа обозлились на меня, да и все… – Насквозь промочив платочек слезами, Анна Григорьевна отвечала на вопросы полиции в столовой Ордынцевской усадьбы.

– Это за что же госпожа Щукина была на вас зла? Вы ссорились? – въедливо поинтересовался Горихвостов.

Тогда-то с негодованием вмешался Александр Наумович:

– О покойниках худо не говорят, да уж проще отыскать, с кем госпожа Щукина не ссорилась!

Вопросы Горихвостова и его явные подозрения ему совершенно точно не нравились. Ларе же не нравилось, что, случайно или нет, Ордынцев растирал левую половину груди под сюртуком. Неужели сердце? Дану, его дочь, однако, это не насторожило. Бледная, спокойная, занятая собственными мыслями, она очень ровно держала спину и лишь изредка бросала быстрые взгляды на жениха. Что касается Джейкоба, то он, ничего не замечая и даже, кажется, не слыша, все это время тяжело из-под бровей смотрел на одного-единственного человека. Господина Рахманова.

Дмитрий же Михайлович направленных на него взглядов не чувствовал. Так, по крайней мере, казалось. Он проигнорировал предложение сесть и остался у дверей – откинул голову, упершись затылком в стену, и прикрыл глаза, будто дремлет.

Лара, притаившись в противоположном углу столовой, наблюдала за всеми поочередно. То, что случилось на смотровой площадке, было ужасно и невероятно. Однако, прислушиваясь к себе, она понимала, что ничего не чувствует к несчастной глупой Щукиной. Лара даже не была уверена, что жалеет ее. В связи с произошедшим она ощущала, скорее любопытство, нежели волнение или страх.

Только немного беспокоил Ордынцев.

– Что вы, что вы – никаких ссор! – пылко заверила тем временем Анна Григорьевна. – Madame всегда были добры ко мне. Это моя вина, это я допустила промах. Сперва слишком долго беседовала с господином Рахмановым, чем вызвала раздражение madame, а после так и не сумела найти шляпку…

– Шляпку? – нахмурился Горихвостов. – Какую еще шляпку?

Краем глаза Лара отметила, как Дана вздрогнула – и снова застыла с маской безразличия на лице.

– Madame в тот день потеряли шляпку, – Анна Григорьевна постаралась собраться. Всхлипнула в последний раз и стала рассказывать подробно и обстоятельно. – Ветром унесло, должно быть. Вот они и накричали на меня да велели идти искать – мол, покуда не найду, на глаза не появляться. Потому я не удивилась, что перед сном madame отказались меня впустить, дабы я помогла переодеться. Спохватилась уже на утро, когда madame и завтракать не вышли. Со вчерашнего дня, с четырех часов, никто madame не видел, как выяснилось. Сперва я в пансионате о ней спрашивала, потом на пляже – там и с Александром Наумовичем столкнулась. Уж потом мы вместе догадались на смотровой площадке поискать…

Анна Григорьевна снова прижала платочек к лицу, не желая показывать слез. На сей раз господин Ордынцев не стерпел – в гневе обрушился на Горихвостова:

– Имейте же сострадание! Позвольте даме хотя бы прийти в себя! Дмитрий Михайлович, голубчик, хоть вы скажите что-нибудь!

Дмитрий открыл глаза, и Ларе почудилось, что он нарочно избегает встречаться с ней взглядом. Вмешиваться в разговор он и теперь не стал.

– Полиция не имеет времени для состраданий! – веско заметил Горихвостов. – Погиб человек. По-видимому, это произошло вчера поздним вечером. У меня и к вам, любезный, имеется ряд вопросов. – Колко, так, что у Лары похолодело на сердце, он уставился на Александра Наумовича. – Настоятельно прошу вас как можно более точно припомнить, где вы были прошлым вечером с десяти часов до полуночи.

Обращение «любезный» и Лару разозлило, а лицо Александра Наумовича тотчас пошло красными пятнами. Но Даночка по-прежнему ничего не видела, и тогда Лара, беспокоясь, как бы не наговорил Ордынцев лишнего, пересекла столовую, чтобы стать подле и с теплотой положить ладошку ему на плечо. Тот в благодарность накрыл ее руку своею и легонько погладил.

На помощь им, слава богу, пришел Джейкоб, ответив спокойно и четко.