Лицо Патриции стало пунцовым. Она отыскала блузку и кое-как застегнула пуговицы.
«Извини», — говорил ее взгляд.
— Черт возьми! — Эрни застегнул джинсы. — Патриция, нельзя вот так заводить мужика, а потом передумывать!
— Я знаю. Мне жаль, — сказала она виновато.
Его взгляд стал жестким.
— Что, подумала, забавно будет завести большого тупого деревенского парня, а потом соскочить?
Она отчаянно качала головой, борясь со слезами.
— Нет-нет, я никогда ничего подобного не сделала бы, ни с тобой, ни с кем-либо еще.
— Что тогда? Почему ты остановилась?
— Я... я замужем...
— Замужем? Да, я знаю, что ты замужем! Ты была замужем и минуту назад, когда схватила мою руку и засунула себе в трусы! И когда схватила меня за волосы, чтобы ткнуть в свои сиськи! И не говори, будто беспокоилась о том, что собираешься изменить мужу!
Ее захватила новая волна смущения. Она пыталась найти подходящие слова, чтобы хоть как-то оправдаться, но ничего не приходило в голову. Она не смогла бы объяснить произошедшее даже самой себе.
«Я собиралась заняться с ним сексом прямо здесь, средь бела дня. И даже очень сильно этого хотела», — крутилась в голове мысль.
— Эрни, я не знаю, что сказать. Что-то просто... нашло на меня. — Она потерла глаза. — В последнее время я какая-то странная. С того дня, как вернулась. Никак не могу справиться с этим. В последние пару минут я даже не думала. Как будто сошла с ума.
— Что ж, ты точно сошла с ума, если так играешься с парнями, — проворчал он. По крайней мере, разочарование, похоже, сходило на нет. Он сел, прислонившись к дереву, и покачал головой.
Патриция была в отчаянии. Ее грудь, соски и влагалище пульсировали, будто обвиняя ум, предавший тело. Все шло к тому, чтобы высвободить животный порыв и удовлетворить желание, так что внезапное вмешательство морали только усугубило ситуацию.
— Мне очень жаль, Эрни, — Патриция продолжала извиняться.
Он уже остыл и посмеивался над собственным разочарованием.
— Ну, по крайней мере, теперь мы знаем.
— Что?