Голоса из подвала,

Помнит ли Оля такой же июньский вечер, когда они остались одни – одни на всю вселенную? Помнит ли поцелуи, объятия? Робкие невинные прикосновения шестнадцатилетнего мальчика. Обещания вечности.

Помнит ли, как спросила:

– А что же Лена?

И услышала:

– Я люблю только тебя. Только тебя.

Ветер срывал клочья дыма с сигареты, уносил направо, к горящему окну кухни, где сидела с его женой девочка из юношеских снов.

Верзин проследил за дымом. Взор его остановило бесформенное пятно, прилепившееся к стене дома. Довольно крупное, оно болталось между третьим и четвертым этажами. Ветер теребил черные края, но определить, что это такое, нахмурившийся Верзин не смог.

Он потушил окурок и покинул балкон. Саша уже спал. На кухне женщины убирали посуду и обсуждали квартирный вопрос.

– Мы тебе огурчики на закуску оставили, – сказала хозяйка.

Верзин отвлеченно кивнул и открыл кухонное окно настежь.

– Ты чего? – спросила Лена.

Верзин по пояс высунулся в оконный проем.

– Да там что-то висит такое, не пойму никак.

– Где? – Оля нырнула ему под руку и тоже выглянула на улицу.

Ее твердая круглая грудка коснулась мужского предплечья. У Верзина перехватило дыхание.

– Исчезло, – стараясь, чтобы голос звучал ровно, сказал он. – Вроде пальто висело. Сорвалось, наверное.

Оля разочарованно фыркнула.

Верзин сел и погрел в ладонях стопку:

– Я про Сатану забыл совсем.

– Про что? – подняла голову Лена.