– Или искусственно изменённые звери со сложными инстинктами, – осторожно выдал я ещё одно предположение. – Разве какой-нибудь генерал откажется от оружия, которое само свободно воспроизводит себя без дополнительных затрат из бюджета. А при получении соответствующего приказа заканчивает пастись на травке и встаёт в строй?
– А нам не всё равно? – пожала плечами Любовь Юрьевна, переставая печатать и устало потягиваясь. – Главное, чтобы ещё десяток тварей внезапно в гости не нагрянул. Или сто. Если не целая тысяча.
– Не должны, – неуверенно пробормотал Глыбин. – По донесениям разведчиков, это была единственная стая в нашем регионе. Они её уже давно заметили, но особого внимания левиафанам не придавали. Те ведь никого не жрали, а просто смирно дрейфовали туда-сюда с порывами ветра. Вот и сочли их каким-то аналогом летающих китов…
– Угу. У меня была по ним где-то докладная записка с призывом исследовать феномен биологических дирижаблей, – кивнула женщина, слегка зевая и прикрывая рот изящной ладошкой. – Только вот ксенозоологи интересных видов нашли десятки, когда их все отлавливать и вскрывать? Да и занят весь научный корпус был сначала подготовкой экспедиции в руины, потом анализом добытых артефактов.
– Да мы вас и не обвиняем, – вздохнул капитан «Гагарина», устав ходить и усаживаясь на один из стоящих у стены стульев. – Сами хороши. Как там выжившие инженеры, кстати?
– Вылечить их земная медицина бессильна, но поддерживать стабильное состояние вроде бы может, – поджала губы Любовь Юрьевна. – Нанороботы остановили процессы перестройки организмов почти сразу же после гибели левиафанов. Но поворачивать процессы вспять или доводить их до конца не собираются, хотя и циркулируют в крови несчастных. Царенко говорит, что двое из троих достаточно стабильны. Могут общаться, как-то шевелиться и помнят, кто они такие. А вот последний не то сошёл с ума, не то нанороботы напрочь отформатировали ему мозги. Бросается на людей, рычит, не есть и не пьёт самостоятельно. Питание получает по большей части внутривенно, хотя пищеварительная система и не до конца атрофировалась.
– Что ж, заботиться о них – наш долг, – мрачно кивнул Глыбин. – Хорошо ещё, что кроме них больше пока нет тех, кто поселился в госпитале навсегда.
– Гибель почти двух десятков человек с момента высадки ужасна… Но лучше уж могила, чем недееспособный инвалид, которому нужны постоянные уход и забота, – покачала головой Любовь Юрьевна. – Я молюсь, чтобы суровые условия Циратры никогда не заставили нас принимать тяжёлых решений, обрекающих пострадавших на эвтаназию, поскольку коллектив не сможет их содержать.
– Сплюньте! – передёрнул плечами от такой перспективы военный. – Да… Кстати, о выборе. Так что решим с информацией о левиафанах?
– Выдадим всё и как следует приукрасим, – улыбнулся дядюшка оскалом политика, замыслившего своим оппонентам крупную пакость. – На каком расстоянии от нас разведчики искали других подобных тварей?
– В радиусе тридцати километров их нет гарантированно. А если есть, то я дозоры сначала анально покараю их же автоматами, а потом и расстреляю из них же, – пригрозил Геннадий Глыбин. – Дальше у нас уже датчики и наблюдатели не могут давать стопроцентных гарантий, но громадных летающих медуз вроде пропустить не должны. Если левиафаны, конечно, не умеют переходить в режим полной невидимости или не крадутся по земле. В общем, других их стай не должно быть на семьдесят-восемьдесят километров в любую сторону.
– Солидная территория, иные маленькие страны меньше будут, – довольно ухмыльнулся дядя Стёпа. – Значит, эти твари редкие. И шанс встретиться с ними мал. А потому, я считаю, стоит впарить нашим дорогим коллегам отборную дезинформацию. Борька нарежет из кадров боя эффектный видеоролик. И чтобы обязательно с видом их эскадрильи, готовящейся к залпу, и одним из пострадавших инженеров, который на камеру рычит и машет отросшими когтями. Любовь Юрьевна добавит пару снимков из прозекторской, выдав самые пугающие прогнозы по возможностям трансформации колонистов в инопланетные биологические боевые машины с минимумом фактов и правдивой информации. Напугаем землян местными чудищами, а?
– Попытаемся, – кивнул Глыбин, являющийся начальником над всеми армейцами. – Каждая единица оружия, которую сюда доставят, заставит других колонистов отказаться от станка, машины или человека. Значит, решено? Да и наши американские соседи, возможно, замедлят темпы своей экспансии, поскольку будут внимательно оглядываться по сторонам.
– Решено, – расплылся в улыбке дядя, осуществляющий общее политическое руководство и по старой памяти гонявший снабженцев, инженеров и приданые им в качестве временного дополнения рабочие руки. Опыт руководства крупными предприятиями сделал из него довольно неплохого прораба.
– Поддерживаю, – откликнулась учёная, бывшая чем-то вроде избранного главы и представителя нашей научной братии.
«Ну вот, теперь ещё и с этой фигнёй возиться… – мысленно вздохнул я. – Нашли, понимаешь, режиссёра».
Сотворить из отдельных кадров более-менее вменяемый видеоролик об атаковавших нас монстрах поначалу казалось не такой уж и сложной задачей. Камеры в скафандрах стояли у всех, а по требованию военных записи происшествия исправно копировались на отдельный носитель. Конечно, качество освещения оставляло желать лучшего, но чтобы оценить размер левиафанов или число бегущих на нас жуков-десантников, и этого хватало с избытком. А ещё я добавил к своему творению крупные кадры пытавшихся устроить на людей засаду насекомых и со спокойной душой направился в госпиталь. Где и был встречен в штыки. В прямом смысле слова.
Дзынь!
– Нет, нет и ещё раз нет! – кричал Царенко, махая в воздухе окровавленным лезвием… Не знаю, где главврач его добыл, но походил этот кусок металла больше на короткий меч, чем на обычный скальпель. – Я не позволю!
Дзы-ы-ынь!