Лиза уже почти задыхалась, ее мозг вызывал все виды ужасных примеров этой "куклы", которую девушка держала в грязи. Она никак не могла унять дрожь. У нее стучали зубы.
Червь подползла ближе.
- Ты замерзла. Лиза замерзла. Бедная красавица Лиза. Я буду держать тебя в тепле.
Червь стянула с себя футболку через голову, и Лиза ахнула при виде ее бледной плоти, дерзких незрелых грудей, вздымающегося белого холмика живота. Она подползала все ближе и ближе, пока Лиза не почувствовала холодную сырость плоти девушки, костлявые конечности и ледяные пальцы, зловоние тела и мочи, которые висели на ней, как духи. Ее дыхание пахло гробницами.
- Тепло, тепло, тепло, - сказала она шипящим голосом, словно какое-то злобное существо-людоед из пещеры в сказке.
Лиза знала, что не должна кричать.
Она знала, что не должна кричать, или вздрагивать, или отстраняться, несмотря на то, что была возмущена этой... девушкой на всех мыслимых уровнях. Червь посмотрела на нее плоскими черными, блестящими глазами змеи, издавая отвратительный мурлыкающий звук.
- Тепло, тепло, - сказала она. - Согрею тебя.
Лиза должна была вести себя так, как будто ей нравилось общество Червя, хотя от чисто маслянистого, холодного, почти рептильного прикосновения ее чуть не вырвало. Но она не закричала. Даже когда грязные пальцы Червя вонзились в ее рубашку, яростно срывая лифчик. Даже когда Червь начала ласкать ее, грубо сжимая груди, воркуя, как сумасшедшая, и дыша на них горячим, зловонным дыханием. Она даже не вскрикнула, когда Червь начала сначала покусывать ее грудь маленькими острыми зубками, а затем начала лизать ее соски резким, жирным языком.
Нет, Лиза не закричала, несмотря на то, что ее переполняли ужас и отвращение, физическое, как теплые волны тошноты. Она не начала кричать, пока покрытый коркой слюнявый рот Червьа не прижался к ее правой груди и не начал сосать ее, как младенец.
И как только она начала кричать, то уже не могла остановиться.
Тара сидела на полу, наверху, в коридоре.
Она сидела у двери в комнату Лизы с радиотелефоном в руке и ждала звонка Бугимена. Она знала, что он позвонит, потому что такова была игра. Сама мысль о разговоре с ним была отталкивающей и волнующей. Отталкивающая, потому что от звука его голоса у нее что-то поползло в животе, и волнующая, потому что он был ее единственной связью с сестрой, как бы неприятно это ни было. Но ей нужно было, чтобы он позвонил, чтобы они могли покончить с этим. Чего бы он ни хотел.
Да, именно это он и сказал. И Тара сделала это. Она сложила останки Маргарет в мешок и похоронила их. Но она знала, что этим дело не кончится. Будут и другие вещи, и она чувствовала, что они будут становиться все хуже и хуже. Трудно было представить себе что-то хуже того, что она пережила прошлой ночью, но были вещи и похуже. И Бугимен будет думать о них. На самом деле, он, вероятно, уже сделал это. Вероятно, у него был длинный список злодеяний, которые должна была совершить Тара.