Следующей была молодая повариха из «Омелы», после неё — худая женщина, мать той девочки, что изображала ведьму в детских играх. Обе отрицали свою причастность к колдовству, и у публики не было к ним претензий.
Четвёртой вышла самая старшая из подозреваемых — повитуха Мишон. Родни у неё не оказалось.
— Миссис Мишон, говорят, что вы отказывались крестить младенцев, а это довольно серьёзное обвинение. Что вы скажете в своё оправдание?
— Господин следователь, — проговорила старуха, — это чистая правда. Дело в том, что преподобный Кевендер придумал крестить детей ещё в материнской утробе. Для этого во чрево роженицы вводится специальный жестяной шприц со святой водой. Я считаю такие процедуры опасными.
— То есть, отказываясь провести обряд, вы беспокоились о здоровье будущей матери?
— Роженица могла умереть или потерять плод.
— Она спасла мою дочь от смерти! — сказала мама смешливой девочки.
— И моего сына! — крикнули из зала.
— И моего…
Харп объявил, что освобождает повитуху, и зал зааплодировал. Даже парень, накануне обвинивший Мишон, хлопал в ладоши.
Публика замолкла, когда из нефа шагнул отец Кевендер. Он демонстративно направился к дверям. Тонкие губы дрожали от ярости. Горожане затихли, провожая его.
— Это не суд! — прошипел Кевендер в притворе. — Если у кого-то из вас есть хоть капля веры, он пойдёт за мной, и не станет участвовать в этом спектакле.
Паства неловко поёрзала на скамьях. Никто не встал, и Кевендер удалился.
— Позвольте продолжить, — сказал Харп, будто ничего не произошло.
На девятой ответчице горожане заскучали, а констебль Грэм чудесным образом исчез из церкви. Но первые же слова Кристины Валлетт вернули внимание.
— Да, сэр, я была в северных краях.
Зал зароптал. Престарелый отец Кристины, нервно переминался с ноги на ногу. Харп подождал, пока гул утихнет.
— Мисс Валлетт, знали ли вы о Саре Каллен, и о том, что подвергаете свою душу опасности?
— Да, — ответила девушка.
— Поясните, зачем вы делали это.