Драконья гавань

– Я не устала, – откликнулась Сильве, обернувшись, чтобы улыбнуться ему.

Глаза девочки блеснули в солнечном свете, и Седрику померещилось в них бледное голубое свечение. Когда она отвернулась, он невольно отметил, что солнечный свет играет и на ее голове, покрытой розовыми чешуйками. У Сильве осталось гораздо меньше волос, чем в начале пути. Поношенная рубашка разошлась у плеча по шву, и при каждом взмахе ее весла в прорехе сверкала плотная чешуя.

– Может, я поймаю тебя на слове, через некоторое время, – призналась Тимара.

Это удивило Седрика. Ему казалось, что из двух девушек она выносливее.

– У тебя до сих пор болит спина? – уточнила Сильве через плечо, не отрывая взгляда от реки. – Там же, где ты поранила ее в воде?

– Да, – чуть помолчав, неохотно призналась Тимара. – Она так до конца и не зажила. А после того как меня накрыло той волной, стало еще хуже.

Лодка неслась вперед. Они проходили мимо заводей, где на поверхности воды плавали огромные плоские листья и оранжевые цветки. Седрик чувствовал сладкий, сильный запах с привкусом гнильцы.

– Ты когда-нибудь спрашивала об этом свою драконицу? – уточнила Сильве, чуть замешкавшись, но вполне решительно.

– О чем? – откликнулась Тимара с неменьшим напором.

– О своей спине. И о том, что чешуи на теле становится все больше и больше.

Молчание каменной глыбой обрушилось на лодку, заполнив ее до бортов. Седрику казалось, что от навалившейся тяжести он не в силах даже дышать.

– Не думаю, что рана на моей спине имеет отношение к чешуе, – ответила Тимара, но в ее словах отчетливо прозвучала фальшь.

Сильве сосредоточенно гребла. Она не обернулась, чтобы взглянуть на подругу.

– Ты забываешь, – произнесла она, как будто обращаясь к реке. – Я же видела. И теперь знаю, что это.

– Потому что ты изменяешься точно так же, – едва ли не хлестнула ее этими словами Тимара.

Седрик между ними чувствовал себя так, будто его загнали в угол. И зачем только Сильве завела этот разговор, такой личный для хранителей, когда он сидит рядом?

А в следующий миг его внутренности скрутил страх.

Она обращалась не к Тимаре. К нему. Он вскинул руку к шее и закрыл ладонью полоску чешуи вдоль позвоночника. Карсон уверял его, что она пока что едва заметна. Что она еще даже не окрасилась, в отличие от розового цвета у Сильве или серебристого блеска у самого Карсона. Седрик не проронил ни слова.

– Я меняюсь, – признала Сильве. – Но мне предоставили выбор, и я согласилась. И я доверяю Меркору.

– Но ведь сегодня он тебя бросил, – заметила Тимара.