В ночь перед поездкой на рынок я пошла спать, полная предвкушения. Сначала сон бежал от меня, а потом пришел с градом видений. Некоторые из них были кошмарами, другие — настолько сильными, что я отчаянно пыталась освободиться от них. И все же никак не могла проснуться окончательно. Моя комната казалась заполненной густым туманом, и каждый раз, когда я думала, что проснулась, в нем собирались какие-то образы и вновь утягивали меня в сон.
К утру я так и не отдохнула. Казалось, мир поглотил туман, и я никак не могла поверить, что уже не сплю. Пришла Кэфл и потребовала, чтобы я вставала. Она потеребила одеяла, впуская под них холодный воздух, а потом усадила меня на стул перед огнем. Я едва могла держать прямо голову. Я не сопротивлялась, когда она потянула щетку сквозь мои подросшие спутанные локоны.
— Сегодня вам не стоит копаться, моя маленькая леди! Ох, как же я вам завидую, поедете на рынок за хорошенькими новыми вещами! Ваш отец сказал Рэвелу, и он сделал мне маленький списочек, чтобы я отдала его вам. Вот он! Он грамотный же, наш дворецкий, жаль, что я грамоты не знаю, но он сказал мне все, что тут написано. Рэвел говорит, что вы должны купить сапоги и ботинки, пару шерстяных и пару кожаных перчаток, шерстяные чулки по меньшей мере трех цветов. И он решился посоветовать вам найти в городе швей, умеющих шить маленькие платьица, которые носят девушки, а не эти ваши безрукавки и туники! Как будто вы мальчик! Не представляю, о чем думает ваш отец! Я не сужу его, конечно. Бедный человек, у него ведь нет жены, чтобы проследить за всеми этими мелочами.
Я едва слышала ее слова. Я чувствовала себя тупой и одеревенелой. Кэфл тянула и теребила мои волосы, отчаянно пытаясь придать мне внешность девочки. Они уже отросли достаточно, чтобы определиться с цветом и прикрыть мой череп. Пока она одевала меня, я почти ничем не могла ей помочь. Я пыталась, но мои пальцы были как жирные сонные колбаски, а голова казалась слишком тяжелой для плеч. Она вздохнула над моей туникой, но я был рада ее теплу, проникшему сквозь льняную рубашку. Одев меня, как только можно одеть податливую тряпку, она послала меня к столу, напомнив, что я должна получать удовольствие и вспомнить о ней, если увижу прилавки с безделушками для Зимнего праздника.
Зимний праздник! Эта мысль меня слегка расшевелила. Я совсем забыла про него, но она была права, праздник приближался. В моих воспоминаниях это было теплое и веселое время в Ивовом лесу. Приходили менестрели и кукловоды, и огромные бревна горели в камине, а мы бросали туда морскую соль, чтобы раскрасить пламя. Накануне Зимнего праздника мама всегда выходила к обеду в короне из остролиста. Однажды она оставила зимний шест прислоненным к стулу отца. Он был высокий, украшенный лентами, и почему-то все слуги хохотали, а отец глубоко покраснел. Я никогда не понимала этой шутки, но знала, что это было напоминанием о чем-то особенном в их жизни. В ту ночь ночей они всегда сияли любовью, и мне казалось, что они снова становятся мальчиком и девочкой.
И поэтому я сделала все возможное, чтобы поднять свое настроение, ведь в этот раз праздник станет для отца грустным напоминанием. Я попыталась прогнать свои странные сны и веселиться за завтраком из каши, колбасы, сушеных ягод и горячего чая. Когда вошел Риддл и отец пригласил его присоединиться к нам, я уже предвкушала хороший денек. Но потом Риддл напомнил нам обоим, что в этот день он уезжает в замок Баккип.
— Ты можешь доехать с нами до Приречных дубов, — пригласил его отец. — Это как раз тебе по пути, мы пообедаем в таверне, и ты поедешь дальше. Я знаю, что купцы уже начали предлагать товары для Зимнего праздника. Может быть, мы с Би найдем какие-нибудь безделушки, чтобы отправить сестре.
Это была отличная приманка для Риддла. Я почти видела, как он думает, что тоже может выбрать для нее пару небольших подарков. В Зимний праздник влюбленные часто обмениваются подарками на память на весь предстоящий год. Мне стало приятно, что он хотел бы сделать такой подарок моей сестре. Это означало, что у Шан не было никаких прав на него. Он думал о чем-то зеленом для Неттл, зеленом шарфе или зеленых перчатках для ее маленьких рук. Он почти видел, как скользят перчатки по ее рукам. Я моргнула. Я не знала, что любимый цвет моей сестры — зеленый.
Риддл кивнул отцу и сказал:
— Ради этого, конечно, стоит задержаться, но мне придется поспешить, чтобы доехать до Лесного края до наступления темноты. У меня нет никакого желания спать на улице, под падающим снегом.
— Падающий снег? — тупо спросила я. Мой голос показался мне хриплым. Я попыталась вернуть мои блуждающие мысли к беседе за столом.
Риддл ласково посмотрел на меня, будто решив, что я боюсь отмены поездки.
— Легкий снежок. Он не помешает нам в наших делах.
Я поддержала разговор.
— Мне нравится снег, — тихо сказала я. — Он делает все новым. И мы идем по нему, будто никто никогда не проходил здесь раньше.
Они оба пристально посмотрели на меня. Я попыталась улыбнуться, но мои губы растянулись слишком широко. Из чайника поднимался пар. Вытянувшись, он скрутился внутрь себя, снова став самим собой, но в иной форме. Извиваясь, как змея в море, или дракон в полете. Я пыталась следовать за ним, пока он не рассеялся.
— У нее такие очаровательные фантазии, — где-то далеко сказал Риддл.
Он подлил чая в мою чашку. Я наблюдала, как мед закрутился в ложке, потом перемешала их, и чай с медом закружились, объединяясь. Я позволила своему разуму закружиться вместе с ними. Мужчины говорили, а я просто была.
— Оденься тепло, Би, — сказал отец.
Я моргнула. Их тарелки были пусты. Я вспомнила, что мы собирались ехать сквозь снег в Приречные дубы. Рынок. Зимний праздник. Сегодня отец и Риддл увидят, как я езжу на Присс. Мне вдруг захотелось, чтобы Персеверанс поехал с нами. Осмелюсь ли я попросить о таком странном одолжении?
ebooksa