Убийца Шута

Она не подняла глаз, но кивнула.

— И что с ним стало? — мягко спросила она.

— Я не знаю. Он оставил Баккип, когда я все еще блуждал в камнях. Больше я никогда ничего о нем не слышал.

Думаю, что мой голос сказал ей гораздо больше, чем слова.

— Мне очень жаль, папа, — сказала она тихо.

Знала ли она, что впервые оказала мне честь, назвав папой? Я очень долго молчал, наслаждаясь моментом. А потом мы поднялись на холм, и деревня, обнимающая нежную речную долину, открылась перед нами. Мы достигнем Ивового леса еще до наступления вечера. Я понял, что жалею о таком скором окончании нашего совместного путешествия. Более того, я боялся, что она начнет думать о матери и о том, как далеко зашла ее болезнь.

Впрочем, поначалу прием оказался теплым. Когда мы приехали, Молли горячо меня обняла, а затем восторженно повернулась к своей старшей дочери. Она не ожидала, что я вернусь так быстро, и совершенно не думала увидеть Неттл. Мы прибыли после полудня и оба очень проголодались. Мы втроем пошли на кухню, где весело перепугали слуг, устроив набег на кладовую. Для обычного пира нам требовался хлеб, колбаса и пиво, и мы не стали ждать, пока нам приготовят что-нибудь посложнее. Когда кухарка Натмег заупрямилась и погнала нас из своей кухни, мы устроили посиделки на одном конце огромного обеденного стола. Мы рассказали Молли о нашем путешествии, простой, но трогательной церемонии, которая предшествовала погребению короля, и о решении Кетриккен остаться на некоторое время в горах. И так как от любой поездки, независимо от ее важности, бывают смешные моменты, мы болтали и смеялись.

У Молли тоже было, чем поделиться. Нескольким козам удалось пробраться в виноградник и повредить много старых лоз. Их подлечили, но в этом году урожая с той части сада будет невелик. Произошло несколько крупных нашествий диких свиней на покосы; самый большой урон они нанесли, растоптав и раскидав сено так, что его почти невозможно собрать. Лозум привел собак из деревни и пошел искать стадо. Он убил большого кабана, а один из его псов был разорван во время охоты. Я вздохнул про себя. Я был уверен, что это станет одной из первых проблем, которые мне придется решать. Я никогда не любил охоту на кабанов, но надо что-то делать. А Тальман снова начнет просить завести собственную свору гончих.

И каким-то образом, пока я молча обдумывал кабанов, собак и охоту, тема сменилась и Молли, дергая меня за рукав, спросила:

— Разве ты не хочешь увидеть, что мы сделали?

— Конечно, хочу, — ответил я и поднялся от жалких остатков нашего случайного пиршества, чтобы следовать за женой и дочерью.

Мое сердце упало, когда я понял, что она ведет нас к своей детской. Неттл посмотрел на меня через плечо, но я сохранил невозмутимость. Неттл не видела эту комнату с тех пор, как Молли занялась ею. И когда она открыла дверь, я понял, что тоже многое пропустил.

Первоначально комната предназначалась для приема важных гостей. В мое отсутствие она превратилась в тщательно обставленное, почти до роскоши богатое место, где беременная женщина могла ждать будущего ребенка.

Колыбель из мягкого дуба в центре была хитро устроена так, чтобы, при нажатии на рычаг она аккуратно укачивала ребенка. С изголовья смотрел вырезанный олень Видящих. Думаю, эту колыбель сделали для леди Пейшенс в ее первые дни в Ивовом Лесу, когда она еще надеялась зачать ребенка. Пустая, она ждала долгие десятилетия. Теперь в нее была уложена мягкая перина, а сверху ее прикрыли кружевом, чтобы насекомые не смогли кусать малыша. Невысокий диванчик хвастался толстыми подушками, в которых мать, откинувшись, может кормить ребенка. Под ногами лежали тяжелые ковры. Высокие окна выходили в осенний сад, окутанный первыми опавшими листьями. Толстое стекло было занавешено сначала тюлью, потом полупрозрачным шелком и, наконец, плотной шторой, которая позволит укрыться от яркого солнечного света или холода. Вокруг лампы Молли тоже расставила окрашенные стекла, чтобы приглушить свет. В широком очаге, за причудливой ширмой с изящными железными цветами и пчелами, танцевал небольшой огонь.

Она улыбнулась нашему изумлению.

— Разве это не прекрасно? — спросила она тихо.

— Это… превосходно. Такая мирная комната, — выдавила из себя Неттл.

А я онемел. Я старался не думать о фантазиях Молли, и теперь оказался в самом их центре. Глупые желания, подумал я, подавляя рычание, рвущееся, как огонь сквозь обугленные ветки. Ребенок. Как сладко было бы, если бы здесь был наш ребенок, здесь, где я мог бы наблюдать, как он растет, а Молли снова бы стала матерью! Я притворно кашлянул и потер лицо. Я подошел к лампе и стал рассматривать украшенное цветами стекло с вниманием, которого оно явно не заслуживало.

Молли, прогуливаясь, разговаривала с Неттл.

— Когда был жива Пейшенс, она показала мне эту колыбель. Она лежала на чердаке. Ее сделали в те годы, когда она с Чивэлом жили здесь и мечтали о ребенке. Все эти годы колыбель ждала. Для меня она оказалась слишком тяжелой, но я позвала Рэвела. И он установил ее здесь. Как только древесину отполировали, колыбелька стала такой прекрасной, что мы решили сделать комнату под стать ей.