Странствия Шута

Бесполезно было напоминать, что он остался не один.

— Мне пришлось, — признался я. — Ты слышал, что я нашел в своем доме?

— Кое-что, — прохрипел он и отвел глаза.

— Так вот.

Я собирался с мыслями. Иногда, чтобы что-то узнать, нужно чем-то поделиться. Мне не хотелось думать и вновь переживать все это. Вот трус. Хочешь говорить о людских муках и спрятать свой позор? Я вздохнул и начал. Часть меня монотонно произносила слова, описывая произошедшее. Другая часть тщательно составляла травяной чай, который мог бы облегчить его боль. Залить свежую воду в чайник, вскипятить ее, согреть заварочный чайник, чтобы тепло не пропало, когда травы будут залиты кипятком. Дать немного настояться. Поставить чашку и вылить янтарную жидкость без осадка. Я нашел мед и добавил тонкой струйкой.

— Это чай, который поможет облегчить боль в ноге.

Так я закончил доклад.

Он молчал. Я мешал чай ложкой, постукивая по краю чашки, чтобы он понял, где она стоит. Его дрожащие пальцы потянулись к чашке, коснулись ее и отпрянули.

— Это были они. Слуги. — Его голос дрожал, слепой взгляд сверкнул золотом. — Они нашли тебя. И меня нашли.

Он скрестил руки на груди, крепко обняв себя. Стало заметно, как он дрожит. Мне было больно видеть это. Холодная камера, далекий огонь, который означает только боль, и никогда не подарит тепла. Люди, которые будут улыбаться и кричать от радости, причиняя страдания. Я вспомнил. Дыхание перехватило. Он облокотился на стол и спрятал лицо в ладонях. Он совсем ушел в себя. Я стоял, не шевелясь. Он был моей последней надеждой, и, если я надавлю еще, он сломается.

Захлопали крылья. Все это время Мотли сидела на спинке кресла и дремала в тепле огня. Сейчас она спланировала на стол и подошла к Шуту.

— Шут. Шут, — прокаркала она. Она наклонилась, зацепила клювом прядь его волос и начала перебирать ее, будто перья себе подобной птицы. Он слегка вздохнул. Она откинула одну прядь, выбрала другую и начала чистить ее. Делая это, она беспокойно ворчала.

— Я знаю, — ответил он. Вздохнул. Медленно сел. Протянул пальцы, и Мотли подошла к нему. Искореженным кончиком пальца он погладил ее по голове. Она успокоила его. Птица сделала то, что не смог я.

— Я смогу защитить тебя, — солгал я. Он знал, что это неправда. Я не смог защитить своих людей в Ивовом лесу, не смог защитить Ланта, Шан и Би. Мысль о моих неудачах пропитала и утопила меня.

Затем пришла ярость. Внезапная вспышка ярости захлестнула меня.

Фитц?

Нет, ничего, солгал я Дьютифулу. Я сдержал и спрятал в себе эту ярость. Моя. Только моя. Они причиняли боль моему Шуту, возможно, убили моего друга Прилкопа, украли мою дочь. А я ничем им не ответил и не мог ответить, пока не узнаю больше. А когда узнаю…

— Я смогу защитить тебя, и мы убьем их всех, — твердо пообещал я ему. Эта клятва прозвучала только для него. Я наклонился и еле слышно проговорил: — Они будут истекать кровью и подыхать, а мы заберем у них то, что принадлежит нам.

Я чувствовал, как он задрожал. Слезы, не желтые, но золотые, ползли по его покрытым шрамами щекам.

— Убьем их всех? — спросил он дрожащим голосом.