Его простота и лёгкость, с которой он протискивается в личное пространство, удивляет. Но вместе с тем я не чувствую дискомфорта, не хочется тут же погасить экран.
“Tengo un período difícil en mi vida, por alguna razón le escribo en lugar de una respuesta fácil sobre nada. - Mi pequeña hija acaba de someterse a una cirugía mayor. Ella está durmiendo ahora, pero tendré que ir a verla pronto”
"¿Estás en San Petersburgo?”
"No, estamos en Moscú"
Слово за слово он спрашивает, я рассказываю. О Насте, о диагнозе, о том, что на эту операцию возложены огромные наши надежды и так страшно обмануться.
Спохватываюсь, что, возможно, Марио могут быть не интересны столь сложные подробности моей жизни. Он же, видимо, хотел просто поболтать.
“tengo que ir a casa de mi hija, Mario” — прощаюсь я.
“Corre, Sra. Vasilina, acurrúcate con tu Sra”
На этом мы прощаемся, и я замечаю, что улыбаюсь. Груз пережитых эмоций никуда не делся, но как-будто немного побледнел. Совсем чуть-чуть.
До вечера Настя несколько раз засыпает и просыпается. Ночь проходит спокойно, медперсонал постоянно контролирует её состояние. А утром нас переводят в обычную палату.
На её ножку наложен фиксирующий гипс, который снимут только через пару недель, а потом ещё будет реабилитация. Но мы уже на пути к выздоровлению, и моя смелая, мужественная девочка это знает.
Всю себя я посвящаю ей, не думаю больше ни о чём. Она — самое важное в моей жизни. Читаю ей, смотрим вместе мультики, играем в слова. А когда она засыпает, я сижу рядом и глажу её по волосам.
— Мама, ты, наверное, сильно проголодалась, — улыбается Настя после того, как немного поела сама. — Я пока отдохну, а ты иди поешь. Мне не страшно, честно. Тут добрая тётя-медсестра.
— Хорошо, малышка, я и правда проголодалась, но я подожду, пока ты уснёшь.