Неизвестно, дошли ли молитвы Татьяны Лаврентьевны до Бога, но и впрямь, вслед за первой радостной весточкой в семью Травиных поступила другая хорошая новость.
В марте Алексея Ивановича вдруг пригласил к себе протоиерей Иоанн Мелиоранский — настоятель церкви Святой Великомученицы Екатерины. Он предложил Травину в приделе Иоанна Крестителя вместо иконы Иоанна Богослова с житием ученика его Прохора написать во весь рост икону Апостола.
Еще одну новость в апреле принес старший сын Иван. Он пришел, когда все спали. Тихо ступая по половицам, прошел к кровати отца.
Алексей Иванович заметил его появление в квартире сразу, но продолжал притворяться спящим. Он видел, как сын, подойдя совсем близко, долго стоял, не решаясь прикоснуться.
— Папаша! — сказал он и отступил на шаг, растерянно посматривая по сторонам, видимо, боясь, не разбудил ли кого из домашних.
Травин протер глаза тыльной частью ладони и открыл их.
— Так уж срочно?
— Так уж.
— Ну, коли срочно, — потянулся в постели Травин, — поговорим. Выходи за дверь. Я сейчас буду.
Он появился почти тотчас в накинутой на плечах суконной куртке.
— Чего у тебя? — поеживаясь, спросил отец.
— Я про Катерину, — промямлил тот.
— Про какую Катерину? — спросил удивленно Травин, сам понимая, что разговор мог идти только про одну Катерину — подружку Ивана.
— Хотел бы вас с мамашей просить принять ее, — сказал сын, не обращая внимания на то, что отец уже выразил свое неприятие покачиванием головы.
— Одна она без родителей осталась и вдобавок ко всему слабовидящая, — выдавил из себя Иван.
— Что? — вздрогнул Алексей Иванович.
В какое-то мгновение перед ним промелькнуло лицо Катерины. Он отчетливо увидел насмешливо вздернутый вверх носик и задумчивые карие глаза девушки.
— Я ее случайно встретил здесь, в Коломне. Окрикнул. Едва меня узнала, — продолжал торопливо Иван. — Она там, на съемной квартире два года как живет одна. Родитель ее умер от сердечного приступа, как узнал, что дочка заодно с забастовщиками. Матери с малолетства не было.
«Так куда же ты с ней?» — хотел было спросить Алексей Иванович, но осекся.
— Не оставлять же ее одну, — опередил его сын.