Васька, не ожидавший такой победы, проворно отскочил разом на десяток шагов и глумливо закричал:
— Что, съел? И еще получишь!
Нездоровое сердце Виктора Аркадьевича только начинало копить силы для ответной атаки, когда в дело вмешался Тапир. Жабы у него под рукой не было, зато оказалась пара насквозь прогнивших картофелин, которые оставались в земле с прошлого года, но не проросли в этом, а просто сгнили и при перекопке были отброшены в сторону, чтобы не загрязнять землю. Тапир подхватил одну и метнул, словно гранату на полигоне. Ранение ранением, но профессионализм никуда не делся. Картошина попала Ваське в морду, в самую середку, где торчала кнопка носа. Там она расквасилась вдрызг, заляпав вонючей слизью все, особенно раззявленный рот.
Васька подавился криком и принялся плеваться. Вторая картошина тоже попала в башку, усугубив и без того бедственное положение.
— Ну… я тебе, твою так!.. Кто позволил швыряться? Я в администрацию пойду! Тебя на пятнадцать суток посадят за такое!
— А хо-хо не хо-хо? — ответствовал Виктор Аркадьевич, вспомнив лексику драчливого детства.
Василий бежал с позором.
— Жаль, гранатомета под рукой нет, — с сожалением сказал Тапир. — Разнес бы дуралея, и — привет тете.
— Да ну его, это же не лепун, чтобы насмерть бить.
— Он хуже лепуна, — в голосе Тапира звенела убежденность. — Лепун по природе такой, он другим быть не может. Лепуна, если сумеешь, надо убить, а ненавидеть его не за что. А этот человеком считается и хочет, чтобы по отношению к нему проявляли гуманизм. Хотя в нем человеческого — что в той картошине съедобного. Ненавижу таких.
— Хорошо говоришь, но будь при тебе гранатомет, ведь ты не смог бы выстрелить.
— В том-то и дело. А они, сволочи, пользуются.
Тапир встал, пошел, разгребая ногой траву.
— Как там лягуха наша — жива?
— Жива! — ответил Виктор Аркадьевич, первым заметивший в траве Васькин снаряд. — Вон как дышит. К тому же это не лягушка, а жаба. Лягушка бы уже далеко ускакала, а жабы неторопливые, они не скачут, а ходят.
— Тем более. Шагай, милая, к своим жабенятам, а Ваське, смотри, не попадайся.
Накормленный гнилой картошкой Василий вскоре оправился и планов мести не бросил, хотя вплотную подходить к Виктору Аркадьевичу не рисковал.
— Эй, дачничек! — кричал он издалека. — Давай вещички собирай! По тебе «Белая лебедь» плачет. Я в сельской администрации был, там сказали, что посадят тебя за самоуправство лет на пять!
Тапир хотел пойти и начистить Ваське окартофленную морду, но Виктор Аркадьевич отговорил, сказав, что кара Василия непременно настигнет, хотя покуда неясно, каким образом.
Так и случилось. В один прекрасный полдень перед домом Виктора Аркадьевича с лязгом тормознул бронетранспортер, из которого вылезли шестеро десантников, ничуть не подходящих на роль ушибленных пациентов. Рев мотора и голоса приехавших были слышны только Виктору Аркадьевичу и Тапиру; в деревне царствовала тишина, даже цепной кобель Махно не загавкал. Ничего не попишешь, дом стоял на самой границе миров, и аномалии там наблюдались всевозможные, о чем, к счастью, не догадывался ни единый уфолог.
ebooksa