— Ну скажите же что-нибудь, остолопы! Не обращай внимания! Они тут совсем одичали!..
Мойра через силу кивнула. Ей хотелось кричать. Хотелось схватить их всех за руку, увести отсюда, искупать, причесать, одеть в чистое, накормить. Хотелось защитить и сделать так, чтобы с замурзанных лиц навсегда исчезло это загнанное выражение.
Хотелось плакать.
У двоих самых взрослых были глубокие шрамы на щеках и груди. Рваные и кривые, но хотя бы чисто зажившие. У худощавого парнишки мизинец на левой руке был сломан, а вправить никто так и не догадался. Лицо юного низушка покрывала мелкая багровая сыпь. Похоже было на аллергию, но так, навскидку, разве определишь?
Волосы у всех давно не мыты и превратились в подобие птичьих гнёзд. Под ногтями грязь, вместо одежды — затертые до дыр обноски. Пахло от них соответствующе.
— Здрасьте, — сказал худощавый. Он яростно поскрёб шею, вздохнул. — Мы тоже... это... рады. Очень.
Двое тех, что постарше, переглянулись, осклабились и закивали.
— Ну, — воскликнул Петер, — к столу! Закатим же пир на весь мир! Сегодня самый важный день в истории!
— Ух, круто! — сказал низушек. — А... почему?
— Почему, балда ты этакая? Да потому, что сегодня у нас наконец-то появилась мама! Это во-первых. А во-вторых, очень скоро мой заклятый враг получит по заслугам. Несправедливость, совершённая сорок лет назад, будет исправлена. И мы заживём безбедно, лучше прежнего!
Петер подпрыгнул до потолка и издал воинственный клич. Мальчишки нестройно завопили в ответ, вскидывал кверху сжатые кулаки.
— Так, а что у нас на обед? — Петер подошёл к невысокому изящному столику из дерева и слоновой кости, с мозаикой в виде морской баталии. На столике лежали подгнившие фрукты, на фруктах сидели мокрицы и жирные медлительные жуки.
Петер презрительно пнул столик и обернулся к мальчишкам:
— И это, по-вашему, праздничный обед?! Это — достойно самого важного дня в истории?! Орёл, Ягуар — мы с вами пойдём добывать еду! А остальные пусть приберутся и украсят Дом! Правильно я говорю, мама?
— И умоются, — твёрдо сказала Мойра. — Умоются и приведут себя в порядок.
— Угу, и это тоже, — бросил Петер через плечо. Он подошёл ко входу в тоннель, нетерпеливо махнул рукой, мол, давайте за мной, ну же, — и скрылся во тьме.
Мальчишки между тем стояли растерянные. Наконец двое старших пожали плечами и пошли вслед за Петером.
— Что-то не так? — спросила Мойра у Марка.
— Он путает, — шепнул худощавый, со сломанным мизинцем. — Это всегда, когда он становится... хуже.
— Да чего там, — сказал низушек, — он никогда и не пытался запомнить наши имена. Мы тут все с прозвищами, кто Угорь, кто Вепрь... Я вот — Слон. Он думает, это смешно. Хотя, в общем-то, действительно смешно — ему.