— Вряд ли кто-нибудь, кроме Мойруса, во всём этом разберётся. А скорее всего, и он ничего не поймёт. И вы, капитан, сами знаете почему.
Китобой пожал плечами и принялся проглядывать листы, отчаянно дымя трубочкой. Печёнка сидел рядом, полуприкрыв глаза.
Чуть поодаль краснолюды о чём-то приглушённо спорили. Йохан Рубанок рассекал ладонью воздух, Бартоломью де Форбин качал головой: «Допустим, да, а потом-то что с ним?..»
— А вот, — внезапно сказал Родриго Двухголосый, — вот если всё-таки они живы?..
Все замолчали и уставились на него.
— Если всё-таки, — повторил штурман, — наши дети живы? Я думаю, это очень даже... Почему нет? Да здесь на одних фруктах, даже если не охотиться, — хоть сто лет живи! Не знаю, как вы, а мы с племянниками уедем подальше от побережья. На Равнины, а может, и к водопадам. Туда, где никогда не слышали о «Брендане» и об этой чёртовой твари. Мальчики должны получить хорошее образование. Денег хватит. Конечно, хватит. Я подыщу работу — такие, как я, везде нужны, верно? И будем жить припеваючи. — Он обвёл их всех тревожным взглядом: — Что вы молчите? Не верите? Да бросьте — Бартоломью, Макрен, Йохан, Тередо, Ренни? Капитан?!
— Сначала, — тихо прохрипел Тередо, — сначала я тоже верил. Сам знаешь, Дриго: когда ворочаешься по ночам, думаешь и, мать его, думаешь. А чем больше думаешь... Но это всё вздор, Дриго. И ты это поймёшь, если пораскинешь мозгами. Сколько лет прошло. Если они и живы... — Двухголосый хотел было возразить, но Тередо повысил голос: — Если они, говорю я, даже и живы, за это время — наверняка стали другими. Как и мы.
— Всё так, — кивнул Макрен. Потёр круглую белёсую отметину на щеке, снова кивнул. — Иногда я думаю, что, может, они действительно живы. Мало ли. Это же Безумное море. А потом я пытаюсь вспомнить, как он выглядел. Просто вспомнить лицо Вильфа... Ровенна — та помнит; когда я был у неё в последний раз, она... В общем, — глухо закончил он, — в общем, иногда я думаю, что лучше бы...
— Хватит, — сказал Печёнка. — Всё это пустая болтовня. Просто вспомните, скольких эта тварь украла за сорок лет. Да здесь, мать его, должен быть целый сраный город мальчишек.
Они замолчали. Вокруг сварливо переругивались птицы, гудели шмели размером с крупную клубничину. Ведьмак правил лезвие одного из подобранных в арсенале кинжалов.
Минуты через две вернулся Демиро Стрелок.
— Ну что там? — спросил Ахавель, оторвавшись от изучения листов.
Демиро коротко ответил в том духе, что, мол, сами увидите, и, мол, лучше бы поторопиться. Теперь он поменял порядок следования: замыкающим поставил Макрена, и Стефана — сразу за собой.
— Надеюсь, — сказал ему вполголоса, — вы знаете, что делать, когда мы найдём этого летуна.
— Вопрос в другом, — так же негромко сказал ведь мак. — Дадут ли мне это сделать?
Сейчас Демиро вёл их напрямик сквозь заросли, ориентируясь по едва заметным засечкам на стволах, по надломанным веткам.
— Что, — не выдержал наконец Печёнка, — разве по тропе не было бы проще?
— Было бы, — отозвался Стрелок. — Только там ловушки, штук семь. А вы ведь не хотите, чтобы он узнал о том, где именно мы сейчас находимся? Хотя, — добавил, усмехнувшись, — на внезапность нам вряд ли стоит рассчитывать.
Вскоре они вышли на взгорок, с которого видна были гряда поросших деревьями холмов. И там, на склоне одного из холмов, притулилась небольшая крепость. Деревянный частокол в полтора человеческих роста окружал две кривые башенки и нечто, походившее на округлый каменный дом.
— Целый сраный город? — переспросил Родриго. — Ну и чем тебе, Печёнка...