Слон, не спрашивая, поддел остриём ножа верёвку, волокна затрещали, лопаясь, эльф растопырил пальцы над путами, перехватывавшими его бёдра, пыхнуло жаром, лошадь заржала, сшибив Слона.
Но, наверное, было поздно: потянуло душным холодом — будто ноги по колено воткнулись в талый снег. Стало тяжело дышать, и вокруг словно зашумели тысячи вороньих крыльев. Дохнуло смрадом тухлого мяса. Стрый такого скрипта не помнил, да и некогда было искать. Хотелось упасть и закрыть голову руками. И только Арцышев рычал, припадая к шее коня, и под ладонями его дрожали серебряные сполохи.
Потом отчётливо хлопнуло — с резким кожистым звуком наполняющегося ветром паруса: трёпаный плащ Ангуса эп Эрдилла развёртывался крыльями, парусом выгибался под волной холода, а Стрый с остальными оказались аккурат в его тени, учетверившегося в размере, обведенного по контуру слабой опалесценцией.
Волна холода ударила в этот парус и исчезла, докатившись до Стрыя только знобкой свежестью. А эльф тяжело рухнул на колено и воткнул костистую руку в траву. Плащ на миг словно вспыхнул, обведённый алым, потом потускнел, а трава там, куда ударила ладонь Ангуса, почернела, словно битая не то жаром, не то морозом.
— Во имя Предсущего... в три господа бога душу мать... слушай, Стрый, это же... это же... —Арцьшева шатало, и он сполз с седла и опустился на корточки, чтобы не упасть. — Какая же хрень! — закончил без пафоса.
Ангус лежал навзничь, и кадык его дёргался, словно эльф крупными глотками пил воду. Кажется, «красного» начинала колотить дрожь — и не от холода, надо полагать.
— Так близко от Тол Братанна, — отчётливо проговорил, не раскрывая глаз. — Так близко. Зло нынче ходит тёмными путями.
— А хто это был? — спросил барон Кроах ас-Сотер почти нормальным голосом. — Если мне, милсдари, будет, конечно, дозволено спросить...
А лёгкая паника, Слоном овладевшая, отразилась от паники Ангуса эп Эрдилла, и Стрыю пришлось перехватывать эмоции, чтобы группа не пошла вразнос.
— Зато теперь все знают обо мне, — печально (так показалось Стрыю) произнёс эльф, пытаясь подняться на ноги.
Он запахнул плащ и сделался похожим на высокого сутулого старика.
И тут на поляну повалили невысокие коротконогие копейщики, довольно зловеще потрясая оружием, а барон Кроах ас-Сотер, найдя в себе силы приподняться на локте, вглядывался в них с изрядным облегчением. Помахал им рукою.
— Уж не знаю, все ли вы в том своём Тир-на-Фо такие, но не дай Праматерь нам с вами воевать, — сказал барон в спину эльфу. — А вот руки-то я тебе, Ангус-как-там-тебя, не зря, получается, связывал.
— Ничто не подтверждает, будто ведьмаки существовали на самом деле.
— Уж куда уж! — взревел барон, и с ближайшего дерева с шумом снялись галки. — Да я лично говорил с людьми, которые знали тех, кто был знаком с Геральтом Проклятым. Да и о других ведьмаках рассказывают столько...
— Об этом-то я и говорю, — Арнольд ван Гаал, доктор гонориус кауза в изгнании, близоруко щурился на кружащих по небу галок. — Именно об этом. Всегда только сведения из третьих и четвёртых рук. Всегда только сказки, которые... э-э... информантам рассказывали странствующие деды в годы их... э-э... информантов, детства. Ни одного портрета. Ни одного документированного свидетельства. Ни одного материального остатка — ни мечей, ни медальонов, ни рецептуры их хвалёных декоктов. Да и сюжеты с приключениями ведьмаков — вы же и сами знаете, что за это сюжеты! В них же без труда угадываются переделанные сказки селян. Хотя бы та, о заколдованном Чудовище и спасающей его Красавице!
— Ну, — пожал плечами Ангус эп Эрдилл, — я слышал, что не сохранилось ни одного портрета и Цириллы Чёрной, однако это не повод ставить под сомнение её существование.
Доктора гонорис кауза оксенфуртского университета они повстречали за полмили от замка, у торчащего двумя чёртовыми пальцами останца. «О! — сказал барон. — А это мой мозгляк! Несчастье Оксенфурта, гроза местных хозяек. Видали б вы, милсдари, сколь истов господин Арнольд до исследования крынок моих селян! Ни черепка не пропустит». Арцышев, почти не ухмыляясь, поинтересовался, откуда же подобная одержимость. Оказалось, что привеченный Кроахом ас-Сотером беглец из Редании (мол, из-за чисток в рядах учёных мужей, затеянных Подменышем) носился с идеей исконной древности человеческого рода, Двух Волн переселенцев. Люди-де и есть изначальные насельники здешних мест, эльфы же и краснолюды — случайные пришлецы и не более. Для подтвержденья своих идей Арнольд ван Гаал искал эти древнейшие поселения и частенько вспоминал наскальные рисунки под Горгоной, Горой Дьявола. Мол, это и есть следы первых поселенцев, и восходят они к временам даже более ранним, чем появление краснолюдских городов в Махакаме.
В Ангуса эп Эрдилла доктор вцепился словно клещ. Эльф, прямиком из поселений, почти не имевших контакта с людьми — мог ли кто представлять для учёного человека больший интерес?
— Вы, милсдарь эльф, зрите в самый корень проблемы, — радостно кивал Арнольд ван Гаал на слова Ангуса. — У меня есть теория, что большинство рассказов о Цирилле Чёрной — лишь пересказ древних сказаний, фальсификат. Попытка осознать события Великой Войны, используя устойчивые сюжеты. Ну, понимаете, в народном сознании — если, конечно, принять, что народ обладает сознанием, — всегда содержатся фантазии, скроенные по привычным образцам. Полагаю, это потому, что знакомые сюжеты легче запоминать и проще сохранять от поколения к поколению. Именно потому в памяти людей Вторая Волна полностью наложилась на Волну Первую, исконную и начальную.