— ...просто, — продолжал Арнольд ван Галл, словно ничего и не произошло, — просто, и я в этом уверен, только в Нильфгаарде и возможно найти подтверждения моей теории. А если я сумею доказать, что человеческий род прибыл в мир раньше прочих Старших Народов, если теория Двух Волн верна... И мне пообещали: я помогаю с девочкой — они помогают мне.
— Да вертел я твои резоны, — рыкнул Кроах ас- Сотер. — И тебя самого вместе с твоей мамашей-потаскухой, чтоб её и в посмертии пользовали во все те дыры, что и при жизни!
Самым скверным было то, что эльфийского мага Стрый не ощущал. Может, и вправду шальная стрела?
Борлах Косоротый подошёл поближе к барону и отвесил ему пощёчину: тяжело мотнулась кудлатая голова.
— Я ведь говорил тебе, милсдарь барон: нужно соглашаться на предложенную цену.
Повернулся к нильфгаардцу.
— Кончаем?
— Вот же вы, северяне, дикий народец, — покачал тот головой (смешной у них акцент, подумалось Арцышеву сквозь звон в ушах). — К тому же, господин Борлах, вы, кажется, только сегодня жаловались на проблемы в общении с... сами знаете кем. На вашем месте я бы попытался использовать представившуюся возможность более... экономно. Кстати, где она? Полагаю, имело бы смысл привести девочку сюда.
Старший Борлах кивнул одному из своих кнехтов: тот нырнул за уцелевшую стену в глубине форта. «Чёрный» между тем всё смотрел, не отрываясь, на Кроаха ас- Сотера.
— Вы так ничего и не желаете мне сказать, милсдарь барон?
— С тобой, нильф, мне говорить неохота. Мало, что ли, мы вас били да резали?
Сотник склонился к барону.
— Уверяю вас, милсдарь Кроах, это ненадолго. Мы ведь тоже прекрасно понимаем, кто именно оказался в ваших руках. И чем она может стать — и для нас, и для ваших стран.
Интересно, подумалось Стрыю, а он-то что думает о сущности бога? Тьфу ты, откуда вообще эти мысли и эти разговоры в стране, где богов давно и плотно заменила магия? Что за сюжет, почему он завязывается исключительно на новоделы? Да ладно тебе, утешил его Арцышев, палец ведь — на кнопке, если нам повезёт, сдёрнем, хотя бы глазком глянув на то, за чем приходили. Или — если не повезёт, сумрачно проворчал Звоночек (ему досталось крепче прочих: конституция краснолюдов всегда склоняла людей применять чрезмерную силу).
Нильф же повернулся к ним — словно подслушав.
— А вы, милсдари, как оказались в такой компании?
— Да ветром придуло, — произнёс, ухмыляясь окровавленным ртом, Яггрен Фолли. Похоже, нильфгаардцев он не любил почти так же сильно, как и господин барон.
— Краснолюд, якшающийся с эльфом. Не часто такое встретишь. А ещё, знаешь, — произнёс сотник, доверительно склонившись к Звоночку, — братья Борлахи оч-чень желали бы потолковать с тобой наедине.
— Да наедине со мной они и руку себе в ширинку запустить не смогут, поверь, уж я-то знаю. Я их в выгребной яме видывал разок — жалкое зрелище, — осклабился краснолюд снова, и Кроах ас-Сотер грохнул, не сдержавшись, смехом и тут же застонал от боли в сломанных рёбрах.
(Пластичность сим-мира, то, как плотно встраиваются в него перебросившиеся, интрузы в сменной шкурке сим-атрибуции, поражало; но куда более поразительными были выстраиваемые — постфактум, задом наперед — объяснения поступков сим-субъектов: отчаянная жестокость Борлахов при нападении на баронов замок становилась теперь, когда макнувший их в говно Слон превратился в краснолюда с развесёлым прозвищем Звоночек, лишь актом мести тому, кто приветил оскорбителя-нелюдя; то, что было до некоторого предела извинительным для человека, теперь требовало немедленного — и преувеличено жестокого — наказания. Но по-настоящему дёргало то, что двое из них четверых в этом сим-мире со вплетённой в повсед- нев ноткой расизма оказались как раз расовым меньшинством: это-то никак не могло быть случайностью.)