Да я не дерзю, а самообороняюсь. Ну не готова я ради её душевного спокойствия терпеть инквизиторские пытки.
Я выразилась предельно ясно:
– Вы мне не подходите.
– Это тревожный сигнал, когда больной отрицает свою болезнь, – заявил доктор Слайм. – В таком случае лечение необходимо проводить в клинике под неусыпным контролем, иначе желаемое улучшение так и не наступит.
– Мы согласны, доктор, – придушенным от отчаяния голосом сказала миссис Хант.
Мы?! Мы это кто? Николай Второй?
– Фигушки! – Я встала с кровати, прихватив тетрадь с рассказами Чарли. – Идите отсюда подобру-поздорову, вас наверняка заждались пациенты, которые жить не могут без ваших клизм и пиявок.
– Вы не можете отвечать за свои поступки, вы больны, – авторитетным тоном возразил доктор Слайм. – Вы ведёте себя агрессивно, а это в нашем обществе не норма. Я бы вам помимо прочего прописал покой и утренние прогулки на свежем воздухе, чтобы унять вашу активность. Рукоблудием не занимаетесь?
– Слышь, ещё одно слово, и я тебя покусаю!
– Ярко-выраженная куантропия! – Доктор с восхищением на усатом лице сделал новую пометку в записной книжке.
Чего? Это он типа олигофреном меня назвал или что?
– Ах вот так… Тогда скажите мне, что такое дефибриллятор?
Доктор уставился на меня в недоумении.
– Постараюсь на досуге посмотреть в словаре…
– Какой словарь! Вы врач и не знаете, что такое дефибриллятор! Позор!
Щёки миссис Хант стали пунцовыми, как у матрёшки.
– Не говори плохие слова, Бенни!
Я говорю плохие слова?! А то, что выдаёт доктор, разве можно озвучивать в присутствии дамы?
– Повторяю для тех, кто с утра хлебнул тормозной жидкости. Вы мне не подходите. Смотрите, что вы делаете с моей матерью, да её сейчас апоплексический удар накроет! Пока вас не было, я спокойно вспоминал каждый свой выпавший молочный зуб, а с вашим приходом у меня появилась вами же упомянутая агрессия. Может, у меня на вас аллергия?
Похоже, наш доктор был сбит с толку.