Игры кошачьей богини

Ай, молодца! Миссис Хант удар бы хватил от дочкиных откровений.

Оз вытянул шею, явно стараясь разглядеть время на каминных часах. То ли мы его достали, то ли ему не терпелось увидеть медиума.

– Мисс Хант, может, вы тоже изречёте какое-нибудь пророчество?

– Нет уж, – отбила троллью атаку Чарли, – пусть этим занимается Бен, у него лучше получается.

Я с радостью возобновила поток «хороших новостей».

– Русские первыми полетят в космос, появится мгновенная электронная почта, и президентом Соединённых Штатов Америки станет негр.

Чарли с Озом одновременно засмеялись. Блин, на нас уже народ косится с откровенным презрением. Наверное, думают, что мы насмехаемся над миссис Хайнц.

– Вот вы гиены, я же правду говорю, – моя обида была почти настоящей.

Рискуя потерять облюбованное место, к нам приблизился юноша с зализанными волосами и в смешных очочках.

– Прошу прощения, – заблеял он. – Мне правда очень неудобно…

– Неудобно спать на потолке – одеяло падает, – ляпнула я, вызвав новый приступ веселья у Чарли. – Вы хотели сказать что-то более существенное?

Парнишка сдавленно покашлял, словно этот ритуал должен был придать ему смелости.

– Сэр, вы действительно знаете будущее?

Бедный лошарик принял мои слова за чистую монету! С одной стороны, приятно, что хоть кто-то воспринял меня всерьёз, с другой же, было жалко этого простофилю. Неудивительно, что при наличии подобных ему зрителей бизнес медиумов и столовращателей процветает.

– Смотря что, – уклончиво ответила я. – С тех пор как я ударился головой после падения с лошади, меня иногда посещают видения. Порой вижу, что буду есть на завтрак, а бывает, в моём сознании всплывают события мирового масштаба. Гибель принцессы Дианы, атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки, казнь Саддама Хусейна, Олимпийские игры 1980 года в Москве… Я знаю слишком много.

Чесслово, у чувака сейчас глаза из орбит выскочат.

– Невероятно… Наверное, тяжело обладать даром ясновидения?

– Увы, не все это понимают. Вы первый, кто проникся сочувствием, – вздохнула я.

А друзья мои, засранцы, молчат. Позволяют глумиться над очкариком.

– Прошу простить мою бестактность… Не могли бы вы и мне что-нибудь предсказать?