В ванной я видела своё лицо в зеркале и поразилась тому, как Бен ухитрился так вспотеть. В родном теле на мне никогда не появлялись ни «бисерины», ни тем более «горошины» пота. А может, мне просто никогда не было так хреново.
– Ничего такого я не ел, – заговорила я после короткой передышки. – Сегодня ел, как все, даже меньше. Потому что спать хотелось больше, чем есть.
– Признайся, в трущобах что-то перехватил. Купил какую-нибудь дрянь у уличного торговца.
Да я что, враг себе? Я даже дома фастфуд придирчиво выбираю. Никогда не беру шаурму и то, что готовится непосредственно в антисанитарном ларьке.
От боли я прижала руки к животу, как актрисы, которые в кино изображают выкидыш.
– Я там, как в царстве фей, ничего не ел. Там же микробы размером с собаку бегают.
– Сделаю вид, что поверила, – хоть девушка хмурилась, она всё равно не могла сдержать волнение. – Может, дело в твоих лекарствах?
– Я не принимаю лекарств.
– Тебе же доктор Симмонс…
– Я их не принимаю, – повторила я. – Он выписал их наугад, не разобравшись, нужны ли они мне вообще.
– Бенни…
– Хочешь сказать, что я безответственный кретин? А люди, которые предлагают мне принимать наркотики и обвешиваться пиявками, адекватные?
Оставаясь в образе умудрённой жизненным опытом женщины, Чарли вздохнула и покачала головой.
– То есть ты даже от обезболивающего откажешься.
– Если не спирт и не наркотики, то нет.
– Хорошо. Тогда я дам тебе микстуру, которую принимаю, когда… – девушка вдруг замялась и вовсе не закончила предложение.
Я тихо застонала от нового приступа боли.
– Когда у тебя женские дни? Давай, значит, точно поможет. Уй-уй-уй, как больно… Щас умру!
– Если ты умрёшь, я тебя убью!
– Делай со мной всё, что хочешь, только маме своей ничего не говори.