Поколение

— Руководители КБ и других служб института выполняют распоряжения Анатолия Яковлевича, как мои, — сказал Буров. — Все свободны, кроме главного инженера и членов совета ветеранов. Вас, Тимофей Григорьевич, просил бы тоже остаться, — повернулся он к секретарю парткома, — если у вас, конечно, нет срочных дел.

Задвигали стульями, облегченно завздыхали… Возле главного инженера Арнольда Семеновича Сарычева, который неосторожно вынул из кармана пачку «Кента», шумно сбились мужчины.

В кабинет вошла секретарша и, подчеркнуто глянув на круглые часы, висевшие на стене, стала по-хозяйски расставлять стулья на свои места, показывая этим, что совещание и так необычно затянулось и надо поскорей освобождать кабинет.

Но на секретаршу никто не обращал внимания. Все знали, что у них есть еще пять неприкосновенных минут, когда можно побыть в кабинете начальства просто так, без всякого дела: расслабиться, сбросить напряжение, которое сковывало тебя, отпустить шутку по поводу неудачного или удачного доклада коллеги, сокрушенно молча развести руками, что означало «спорить с начальством…», или громко сказать фразу из общеизвестного анекдота, и все поймут, к чему она.

На эти минуты не мог покуситься никто, даже хозяин кабинета. Рядом с его креслом в это время обязательно стояли два-три человека, на ходу решали вопросы, и Буров только успевал говорить им: «Да. Да. Конечно. Давайте обсудим. Решайте с тем-то. Я согласен…»

Наконец все покинули кабинет, и Буров, провожавший до самой двери непрерывно говорившего Зернова, вернулся к своему креслу. Главный инженер удивленно вертел в руках пустую пачку «Кента».

— Как? — спросил Буров, присаживаясь на свое место в торце длинного стола. — Как жить дальше будем? — Его вопрос был ко всем сразу, и все молчали. — Я хотел бы, — продолжил директор, — послушать наших ветеранов. Скажите, как нам вырваться из этого заколдованного круга?

— Надо один раз не выполнить план… — начал Ситковский.

— Какой? — насторожился Терновой и провел рукою от левого до правого уха, удостоверяясь, держится ли на его лысине стыдливое прикрытие из реденьких волос.

— Да хотя бы годовой, — вызывающе ответил Ситковский, и его морщинистое землистое лицо чуть покраснело. — Наконец-то мы смогли бы начать нормально работать.

— Несерьезно, — заключил Терновой и, посмотрев на Митрошина, спросил: — А вы, Иван Матвеевич, что скажете?

— Я думаю, — озабоченно отозвался тот, — думаю, кого сейчас вывести в сборочный, чтобы помочь монтажникам. Дачный сезон… Все мои дружки-односумы в садах-огородах по уши закопались. Но пойду… Брошу клич. — Он помолчал и извинительно добавил: — Сам-то я теперь только на клич годен, как тот дырявый пароход, у которого вся сила в свисток ушла.

— А все же, Иван Матвеевич, — спросил Буров, — что вы посоветуете нам?

— О-о-ох, — тяжело выдохнул старик Митрошин. — Это, Михаил Иванович, давний и длинный разговор… Вы — начальство, вы и решайте. А мы, — и он глянул на Ситковского, на других своих коллег из совета ветеранов, — мы помогать будем…

— Конечно, конечно, — поддержали его старики. — Вам решать. План, он и есть план. Его выполнять надо…

— А что скажет начальство? — повернулся Буров к главному инженеру, который все еще недоуменно держал в руке пустую сигаретную пачку. — Что оно предлагает?

— Все то же, — с хрустом смял картон Сарычев. — Каждый должен делать свое дело. А если мы и дальше будем посылать инженеров-конструкторов грузить вагоны за транспортников, то… — Моложавое, острое лицо Сарычева напряглось и вытянулось. Видно было, что он хотел сказать какую-то резкость, но сдержал себя и лишь добавил: — …то почему бы нам грузчиков не пригласить к чертежным столам? — Он опять сделал паузу, словно решая, каким ему тоном говорить и, выбрав умеренно-жесткий и в то же время вот этот иронически-шутливый, продолжил: — Только плохой хозяин или какой-нибудь чудак-расточитель может позволить себе делать слесарный инструмент из благородного металла. Это не только дорого, но и непрактично. А мы делаем. Наши конструкторы, поработав два дня в цехе, на неделю берут бюллетень. Руки болят, не могут подойти к кульману.

— Слишком нежные руки у наших конструкторов! — сердито отозвался Терновой.

— Руки как руки, — вздохнул Сарычев. — У каждого они свои, и каждому их жалко…

Арнольд Семенович Сарычев появился на заводе три месяца назад. Как все говорили, его «выписал из Москвы» сам Буров. Но это было не совсем так. Михаилу Ивановичу позвонил первый заместитель министра Симакин (после того короткого разговора он взял негласную опеку над объединением «Гидромашина») и предложил прислать «толкового человека».