— Выйди в подъезд. Надо поговорить, — прошелестело в ухе у Серёги. — Не при свидетелях.
Инспектор окинул взглядом семейство Валюхиной, сделал строгое лицо и официальным тоном сообщил присутствующим:
— Я сейчас пойду, посмотрю, доклады у сотрудников приму. Без меня никуда не выходить и никому не открывать.
Подростки в ответ лишь равнодушно пожали плечами и отправились в свою комнату, бабка потопала к телевизору, и только Ирина Дмитриевна немного напряглась.
— Всё так серьёзно?
Мысленно чертыхнувшись на перебор в роли «блюстителя закона», Иванов успокоил уже одевшуюся «подзащитную»:
— Порядок такой. Неужели вы думали, что вас бесконтрольно выставят из собственной квартиры и до подруги просто проводят, не озаботившись вашей безопасностью? Обижаете... Я же за вас отвечаю.
Последняя реплика, произнесённая виновато-мягким тоном вместе с демонстративно опущенным в пол взглядом и умело наведённым на физиономию смущением, подействовала в успокоительных целях безотказно. Методика проверенная — всегда срабатывает на добрых, не слишком красивых женщинах в разводе и немолодых многодетных матерях. Даже стыдно немного стало.
— Конечно-конечно, — зачем-то сконфузилась Валюхина, теребя в руках простенькую сумку. — Я понимаю.
Многозначительно полуприкрыв глаза, Сергей вышел в подъезд и медленно пошёл вниз.
Спустился на пролёт, где его уже поджидал злющий на весь белый свет Антон.
— Тут тихо, — негромко сообщил он. — Камер нет. Я проверил.
— Всё равно, давай шёпотом, — предложил напарник, готовясь к чему-то нехорошему. — Стены тонкие. Вдруг услышит кто.
— Как скажешь, — согласился Швец. — В двух словах: я из подъезда вышел в образе нашей Ирины Дмитриевны. Просто так, на всякий случай. Думал, если слежка есть — срисую. А мне в спину две пули подарили... Кто — не видел. Из машины стреляли. После выстрела упал на всякий случай, для наблюдателя, если таковой имеется. Был! Был, сучонок... Лица не разглядел, но молодой — точно. Он близко не приближался, из тени смотрел. Минуты полторы, потом скрылся. В разнос пошла Вика Егоровна. Команду валить дала. Не понимаю, почему...
Вопрос «почему» Иванова интересовал не меньше, однако сейчас было не до него.
— Давай потом истоки поищем, — скривился он. — Сейчас с «подзащитной» надо что-то решать. Крутой замес получается. А почему я выстрелов не слышал? Окна ведь в сторону подъезда у Валюхиных выходят. И почему контрольный в голову никто делать не стал?
— Спец работал. Обе пули чётко пониже шеи угодили, как в тире. Был бы материальным — с гарантией бы умер, — начал с последнего Антон. — И ствол с глушителем использовался. При нынешних стеклопакетах вместо обычных окон если кто и услышал, то внимания не обратил. Мелкий хлопок, не более... Прохожих поблизости я не заметил. Делать-то что будем? Они же до утра разберутся, что наша тётка живёт и здравствует? Наверняка ведь полицейские сводки читают. Шефа зовём?
Таким испуганным Иванов видел друга впервые. Понимал — не ответственности он сейчас боится, не Фрола Карповича. За женщину переживает.
— Нет... Да... Погоди... Подумать надо, — рассеянно бормотал инспектор, лихорадочно выискивая хоть какой-то адекватный выход из сложившейся ситуации.
Мозг парня работал на пределе своих возможностей. Помогая своему серому веществу, инспектор начал проговаривать вслух ход собственных рассуждений. Немного несвязно, однако Антон всё прекрасно понимал и стоял не дыша, боясь отвлечь напарника от поиска решения проблемы, в которую они угодили по его милости.