– Потому что сильно тормозили дело, ко мне никто не приходил с обыском за дисками из ноутбука Андрея, подброшенному избитому Влада?
– Правильно мыслишь.
– А моя подписка о невыезде – как?
– А чего подписка? Родилась идея, чтобы ты не высовывался и не бегал впереди паровоза дела, таким способом держать на привязи…
– …И сдать бандитам, – перебил Ветров, – чтобы те разделались со мной, как с Владом.
– Не гони волну. Теперь тебя надо брать под защиту, как особо ценного свидетеля, проходящего по делу об убийствах. Только и убийства и всё прочее надо будет обосновывать и доказывать…
– Хорошо, я пойду до конца, до упора – а ты?
– А куда мне теперь деваться, – вздохнул Морев, – после твоих вещдоков, Ветров. Теперь вся надежда знаешь на кого – помнишь тех ребят?
– Тех двух в штатском?
– Их, родимых…. – Морев задумчиво почесал затылок. – Вся, понимаешь, вся надежда теперь на них, на чекистов… Слушай, а твой седой спецназ не сможет дать показания, тогда всё меняется в вашу пользу… Один же ты при всём твоем желании не смог бы скрутить двух бандитов, взять у них показания, записать всё это на видео… Уж больно белыми нитками шито, подозрительно до нельзя, понимаешь…
– Он контуженый и еще… – Ветров пожевал губами, что-то припоминая для вящей убедительности отказа от Седого. – Он иногда в ступор входит после ранения, вырубается моментально, совсем, слепнет, как дитя малое или старик беспомощный…
– Я знаю про такие контузии, – понимающе кивнул Морев, – ладно, что-нибудь придумаем. Говоришь, что письменные показания по официальной форме, с подписями бандитов, у твоего спецназовца? Как на него выйти?
– Василий сам на меня выйдет, – негромко, но твердо ответил Ветров, – когда надо. Тебе и даже мне на него выходить не надо, бессмысленно и…. – Подумал немного и добавил, глядя прямо и требовательно в глаза лейтенанту. – …И опасно, не только для него, но и для тебя…
– Понял, – сказал Морев, – пошли за вашими доказательствами. – Сначала, Алексей, обеспечь понятыми. Соседями, кем хочешь, такими, которые ни при каких обстоятельствах не соскочили, не отказались от своих свидетельств, подписей… Ну, сам знаешь, не маленький…
– Не соскочат, не откажутся, – пообещал Ветров, – они душа в душу жили с моими покойными родителями, меня знали с самого детства.
– Это хорошо, – сказал лейтенант и махнул призывно рукой сержанту, – пошли за понятыми и вещдоками.
А дальше всё было в голове Алексея, как в тумане. Как вызывали и уламывали соседей-понятых. Как открывали дверь. Камера в руках Алексея. И он снимает по новой Гальцева и Фролова. Вопросы Морева задержанным. Те, смирные, выжатые, как лимон, покорно отвечают. Ужас неприкрытый в глазах соседей-понятых и молоденького сержанта, у которого от удивления отвалилась челюсть. Вопросы Морева и ответы «задержанных» – в разных комнатах, у разных батарей. Вопросы и ответы. Наконец, протокол и подписи понятых по факту ареста. И, как финальный аккорд, предложение сцепить задержанных, наручниками, чтобы не убежали.
И под финиш тоненький голосок пришедшего в себя от ужаса увиденного хрупкого, молоденького сержанта:
– Не убегут, гады. Одного я прикую к своей левой руке. Другого к правой.
– Так принято у вас, – вырвалось из уст Алексея.