Однако данный подход вряд ли хорош, если мы сталкиваемся с проблемами, которые не были успешно решены прежними средствами, а тем более если мы находимся, так сказать, в середине истории — у придорожного камня с надписью: «Направо пойдёшь — коня потеряешь, налево пойдёшь — сам не вернёшься».
Вот именно для таких случаев нам и нужна дефолт-система, которая вследствие того, что она не организована языком, а лишь понимает его, позволяет увидеть те связи и отношения в системе, учёт которых и распаковывает «кротовые норы», позволяющие перейти из нынешнего положения вещей в какое-то принципиально другое.
Проще говоря, майндмэпы хороши для организации знаний, а факт-карты — для решения проблем. Поскольку же бизнес — это явление динамическое и проблемы — это его второе имя, особенно в современных реалиях, то предпочтительность факт-карт, на мой взгляд, вполне очевидна.
Наконец, майндмэп — это не инструмент мышления, а факт-карты, напротив, служат именно тому, чтобы строить сложные модели реальности и обнаруживать таким образом потенциал в существующем положении вещей.
Глава первая
Что такое факт-карта
Недостаточно, чтобы мысль стремилась к воплощению в действительность, сама действительность должна стремиться к мысли.
В книге «Мозг и бизнес. Инструкция по применению» я рассказывал о том, что человеком движут его базовые биологические потребности:
♦ инстинкт самосохранения человека;
♦ инстинкт самосохранения группы (социальный или иерархический);
♦ инстинкт самосохранения вида (половой инстинкт).
Существуют научные версии, каким образом каждый из них повлиял на то, почему у нас с вами такие неприлично большие мозги.
Одни специалисты по эволюционной биологии считают, что наши мозги так разрослись, чтобы мы могли вести войны друг с другом. Другие полагают — чтобы соблазнять и соблазняться. Но версия с социальным инстинктом кажется мне наиболее проработанной и оправданной.
Мы действительно социальные животные, то есть существа, неспособные прожить в одиночку, а значит, в нас с необходимостью должна существовать потребность в налаживании социальных отношений.
Причём эта потребность должна быть в нас быть весьма и весьма выраженной. Если уж мы так склонны к агрессии, к борьбе за собственные интересы, за власть, то как тут обойтись без компенсирующих эту жажду внутренних позывов, с одной стороны, и интеллектуальных навыков — с другой?
♦ Мы мыслим социально, чтобы для начала выжить хотя бы в кругу родных. Кому не знакомы виртуозные психологические манипуляции, на которые способен ребёнок? Он ещё ходить не научился, но уже знает, где правильно закричать, на кого имеет смысл эмоционально надавить и т. д.
♦ Чуть мы повзрослеем, перед нашим мышлением встаёт задача найти и застолбить своё место в кругу сверстников. При этом кто из взрослых не сталкивался с системным враньём подростков, скрывающих свою действительную жизнь от родителей и учителей?
♦ Наконец, во взрослом возрасте от способности мыслить социальные отношения зависят наши карьеры и личные отношения. Даже любовные похождения предполагают удивительную на самом деле способность не только понимать других людей, но и думать о том, как они думают, о чём они думают и, что важно, — о чём они не думают.
Вот эта способность: думать о других, в каком-то смысле — за других, предсказывая их поступки, их чувства, их представления о происходящем, — и есть наша высшая, так скажем, психическая функция.
В науке она получила название theory of mind. Термин в русском переводе длинный и неблагозвучный — «модель психического состояния другого человека». Но несмотря на это, суть в данной формулировке отражена верно.