Годрик стремительно шагнул к ним и ребром ладони разъединил их руки.
— Больно ведь! — Эмер затрясла пальцами.
— Вернись к своим обязанностям, — сказал Годрик Тилвину, даже не взглянув на жену.
— Да, милорд, — глухо ответил начальник стражи.
Годрик закрыл за ним двери и заложил засовы. Эмер наблюдала за ним с неудовольствием.
— Почему ты оставил старуху до завтра? — спросила она. — Тилвин был прав, лучше бы допросить ее немедленно. В таком деле дорога каждая минута.
— В чем еще прав Тилвин?
— Зачем ты унижаешь его? Разве он сделал что-то плохое? Это я держала его за руку. Злись на меня, а не на брата.
— Он мне не брат, а всего лишь слуга. На слуг не злятся. Если они не выполняют своей работы — их наказывают, только и всего.
— Вот как, слуга. А он относится к тебе, как к другу.
— Мне это безразлично.
— Я заметила. Я боялась, ты накажешь его за то, что он ударил тебя тогда, в лесу.
— Тогда мы все были не в себе, — сдержанно ответил Годрик.
Порывшись в пристенном сундуке, он нашел большую дорожную сумку из вощеной кожи, достал из-под кровати и положил в сумку щуп и коробку со змеей, разогрел воск в медном ковшике, вылил на стык сумки и снял с шеи печать, чтобы сделать оттиск.
— Покажем это королеве, как доказательство? — догадалась Эмер, следуя за мужем по пятам, как хвостик.
Годрик не ответил, снова надел цепочку с печатью, подождал, пока восковая печать затвердеет, и спрятал сумку в сундук.
— Допросим старуху и отправим тайного гонца к Её Величеству?
И снова молчание было ответом.
— Не хочешь разговаривать со мной? Наверное, так поступают с женами, на которых злятся? — язвительно спросила Эмер.
Годрик обернулся, взял ее лицо в ладони и поцеловал в губы, заставив замолчать. Поцелуй был долгим и когда закончился, Эмер ощущала сладостное головокружение, как после яблочного вина.