— Я не больно, — утешила ее Эмер.
— Вот видите, тетушка, что мне приходилось терпеть? — спросил Годрик устало.
— А ты помолчи, — осадила его королева. — Надо было выбирать, с кем обниматься по углам!
Годрик возвел глаза к потолку и отвернулся.
— Ваше Величество! — Эмер сплела пальцы, словно в молитвенном жесте. — Пусть я не такая утонченная, как ваш племянник, но я люблю его и не стыжусь в этом признаться. И я не страшусь никаких опасностей рядом с ним.
— Тот, кто пренебрегает опасностью, гоняясь за любовью — дважды дурак, — сказал Годрик резко. — Остаюсь при своем мнении. Лучше нам развестись, потому что я не смогу отвечать за твою жизнь и не смогу ответить на твои чувства.
— Годрик! — запоздало воскликнула королева.
Но Эмер уже услышала главное.
— Не сможешь ответить? — спросила она.
Муж наконец-то соизволил посмотреть на нее. И взгляд был безразличным, как если бы Годрик смотрел на муху, пролетающую мимо.
— Не смогу. Никогда.
— Какие жестокие слова… — с трудом произнесла девушка.
— Я тоже умею быть прямодушным.
— И жестоким, — Эмер попятилась, глядя на мужа, как будто видела впервые.
— Могу быть и таким.
— Я вижу! — всхлипнув, она повернулась и выбежала вон из комнаты, не спросив у королевы разрешения удалиться.
— Может, объяснишь, что происходит? — спросила королева. — Ты начал со сказок про опасности, а закончил оскорблением. Зачем ты так с бедной девушкой?
— Ее надо убрать отсюда. Но вы видите, какая она упрямая? Мне пришлось проявить жесткость. Зато теперь поплачет, сочтет меня чудовищем, согласится на развод и уедет, — Годрик говорил глухо, открывая и закрывая ставни. Монотонный скрип петель напоминал завывание расстроенной вьели, на которой музыкант не может взять ни одной верной ноты.
— Прекрати скрипеть! — рассердилась Её Величество, и Годрик тут же оставил ставни в покое. — Что значит — уедет? Ты понимаешь, чем чреват развод? Мне придется забрать у тебя мастерские и передать… кому передать? Снова твоей мачехе?
— Так будет лучше.