Потупившись, Эмер кусала губы. Она видела от него столько добра. Действительно, неужели один-единственный промах заставит позабыть о том хорошем, что он для нее сделал?
— Годрику ты все прощала, — подлил масла в огонь Тилвин, словно почувствовав ее смятение.
— Хорошо, — она передернула плечами и повернулась к мужу. — Можно с ним поговорить?
— Зачем спрашиваешь разрешения? Хочешь — поговори.
— Я ненадолго…
Он вернулся в кузницу, показывая, что ему безразлично.
Эмер подошла, пряча руки под передник, чтобы Тилвин не увидел, какими израненными и черными стали ее пальцы, и смотрела исподлобья.
— Отойдем в сторону, — предложил Тилвин. — Чтобы нам никто не помешал.
Он спешился и повел жеребца в поводу. Привязал под буковым деревом коня и снял перчатки, задумчиво дергая за каждый палец.
— Откуда тебе известно, что Годрик здесь? — спросила она. — Или ты оказался здесь случайно? Неужели Эстландия — такая маленькая страна, что нас не могут оставить в покое?
— Нет, не случайно. Узнал от сэра Ламорака, он рассказал, что они приезжали сюда проведать старого друга.
— Проведать! — фыркнула Эмер. — Ты тоже приехал… проведать?
— Я приехал к тебе, — сказал он значительно и расстегнул плащ, бросая его поперек седла.
Квезот на Тилвине тоже был богатый, и показался Эмер знакомым.
Она пригляделась внимательнее и возмущенно вскрикнула:
— Это же квезот Годрика!
Тилвин приосанился:
— Да, теперь красивые одежды ему ни к чему. Тебе нравится?
Но Эмер будто его не слышала:
— Как ты мог надеть квезот Годрика?! Снимай, немедленно! — и она даже вцепилась в рукав, принуждая поскорее разоблачиться.