Однако не только лабильные личности, но и большинство из нас склонны принимать хорошее в жизни как само собой разумеющееся, а проблемам и нереализованным желаниям уделять больше внимания. Часто только переломные моменты и потрясения открывают нам глаза, и мы понимаем, что должны быть благодарными за то, что принимали как нечто по праву нам принадлежащее. Эти переломные моменты помогают понять: то, что мы принимаем как само собой разумеющееся, заслуживает нашего внимания не меньше, чем все остальное, так как часто это просто то, к чему мы привыкли, в данном случае – то хорошее, к чему мы привыкли и за что мы никогда не были благодарны и признательны, а стоило бы. В этой связи вспоминается определение счастья, данное Виктором Франклом, которое сначала кажется поразительным: «Счастье – это когда что-то плохое обошло стороной»[40].
Вообразим себе ситуацию: на плановом осмотре врач сообщил пациенту, что ему не очень нравится какой-то показатель и нужно провести дальнейшее обследование. По пути домой пациент смотрит на мир другими глазами, потому что мир, к которому он привык, оказался под угрозой. В одно мгновение мир перестал восприниматься как должное. В трамвае пациент отмечает беспечность других людей, с какой сам недавно ехал к врачу, вероятно не осознавая ее или не оценивая по достоинству. Они-то здоровы, но здоров ли он? Он наблюдает за повседневной суетой на торговой улице и думает: «У этих людей есть то, что я потерял, – беспечность. Я хотел бы ее вернуть». Одна пациентка однажды сформулировала это ощущение очень точно: она говорила о «неосознанной радости», то есть о радости повседневной жизни, которую люди не осознают; она говорила, что люди не замечают вовсе, как радостно прогуливаться по магазинам.
Человек, который находится в такой экзистенциально шаткой ситуации, вдруг осознает, какая роскошь, например, есть в том, что можно остановиться у витрины книжного магазина, присмотреть себе книги, которые можно прочитать; вдруг ему становится ясно, какой интересной, разнообразной и беззаботной большую часть времени была его жизнь. Возможно, в его душу закрадется также чувство зависти к беззаботности других людей, которую они не ценят, и тогда он поймет, каким благодарным он мог бы быть за повседневное счастье, которое казалось незначительным, «само собой разумеющимся». Теперь выясняется, что оно не было ни незначительным, ни само собой разумеющимся: «счастье – это когда что-то плохое обошло стороной».
Этот процесс можно легко объяснить с точки зрения психологии, и его стоит рассмотреть подробнее, чтобы избежать отсутствия осознания радости в будущем. Как получается, что мы так легко перестаем обращать внимание на то хорошее, что с нами происходит, ставим в центр нашего восприятия свои неудовлетворенные потребности и в итоге измеряем ими успешность своей жизни?
Здесь действует механизм, который не лишен смысла, но который также, к сожалению, потенциально является психологически разрушительным. Потому что, естественно приспосабливаясь к жизни, наш организм привлекает наше внимание к тем процессам и ощущениям, которые каким-то образом свидетельствуют о недостатках и дисфункциях. Боль, голод или жажда, плохое самочувствие, усталость – все это индикаторы, они указывают на дефицит чего-либо и дают нам понять, что мы должны предпринять что-то, чтобы его восполнить. Этот механизм одновременно помогает нам адаптироваться и в то же время губит нашу способность признавать и ценить то, что у нас получается и не доставляет нам проблем в жизни. Такие вещи становятся незначительными, и с позиций биологии это выглядит так: то, что получается и функционирует, не требует от нас усилий, потому что оно и так, судя по всему, хорошо работает[41].
Тот же механизм, который служит биологическому выживанию, может привести к проблеме неосознаваемой радости: мы больше не замечаем радость и отсутствие проблем в повседневной жизни, поэтому все области нашего существования, в которых
На практике пациенты единогласно говорят, что в ситуациях угрозы их существованию они не требуют от жизни исполнения своих экзотических желаний, роскоши, поездок в другие страны – нет, они просто хотят вернуться к обычной жизни и только теперь осознают то, что раньше им вообще не приходило в голову: «Вообще-то нет ничего само собой разумеющегося. Каким же счастливым я был!» Изречение Франкла «счастье – это когда плохое обошло стороной» означает следующее: мы слишком быстро привыкаем к тому, что у нас есть, с вожделением глядя на то, что хотим получить, или думая, что это причитается нам и необходимо для нашего благополучия.
Но в итоге, если человек понимает, что за этим стоит, ему вовсе не обязательно дожидаться угрозы существованию, которая даст ему понять, сколько в жизни хорошего, и приведет его к благодарности. В принципе, ему достаточно периодически напоминать себе, что плохое обходит его стороной, и быть готовым помочь тем, кого беда не миновала. Им может потребоваться его помощь, ободрение, внимание. Это также логичным образом сузит круг ответов на вопрос, откуда нам взять силы на первый шаг, ведь, если мы способны задуматься о том, навстречу кому и каким образом мы его сделаем, это уже означает, что мы получили нечто в подарок и теперь готовы передать другим. Если выявленное нами соответствует действительности, тогда вся сомнительность формулы, согласно которой мы можем отдавать только то, что сами получили (при скрытом предположении, что мы получаем всегда недостаточно, чтобы отдавать), становится еще более очевидной. Человек, который руководствуется в жизни такой формулой, не только с большой вероятностью станет жертвой ошибок, вызванных неосознаваемой радостью (что ему нечего отдать другим, раз он сам ничего не получил), – эта формула ведет также к недооценке положительных ресурсов, которыми человек обладает, которые может отдавать в мир и которыми свободен, таким образом, распоряжаться. Другими словами, эта форма психологического детерминизма недооценивает в первую очередь то, что мы имеем, во вторую – чем можем распоряжаться, в третью – кем мы являемся: потенциально мы всегда больше того, что получили.
Однако будем придерживаться меры и соблюдать равновесие. Хотя описанный механизм, связанный со вниманием к недостаткам, может вызвать ряд проблем, изначально он все же призван служить нашему выживанию и мудрому, благосклонному отношению к самим себе. Он сигнализирует нам о том, когда нужно отступить и быть аккуратнее, он предупреждает нас, чтобы мы не тратили впустую свои силы и способности. Он оберегает нас. Призыв увидеть – вопреки этому предупреждающему механизму, – что очень многое в нашей жизни получается без проблем и что за это мы могли бы быть благодарны, не означает игнорировать этот механизм. Мы говорим о том, что человек может составить адекватную и полную картину своей жизни только тогда, когда станет замечать не только те жизненные сферы, которые в данный момент нестабильны или в которых есть проблемы, но и те, которые сами по себе не обращают на себя внимания, потому что с ними все в порядке. Это основа реалистичной и разумной благодарности.
Нередко этой разумной благодарности противостоят не внешние, а внутренние изъяны и разочаровывающие данности
Итак, с чем мы имеем дело, когда говорим о таких внутренних состояниях, как, например, преобладающий страх, недостаток самоконтроля или вообще реальная или мнимая зависимость от сильных чувств и сомнений нашей способности действовать? Состояние, при котором проявляется подобный недостаток, обычно имеет более личный характер, чем описанная ранее модель входа-выхода (input-output); поэтому о нем сложнее говорить с другими, так как модели восприятия, лежащие в его основе, субъективнее и интимнее. Такие состояния часто становятся темами психотерапевтических сеансов.
Например, пациент рассказывает, что он знает, как поступать правильно, но его сковывает страх и он не может сделать то, что считает правильным. Он думает, что неспособен на это; либо он сомневается и не уверен, что его друзья, семья или другие люди положительно отреагируют на его действия; либо он боится рисковать, а это необходимо в любой деятельности, ведь что-то может и не получиться, но он не хочет и слишком боится опозориться.
Либо пациент испытывает непреодолимое желание или зависимость от чего-то и при этом считает, что это плохо, но не чувствует в себе сил перестать делать то, чего делать не стоит. Например, он почти готов преодолеть плохую привычку или зависимость и всерьез пообещал себе ее бросить, но спустя неделю сообщает, немного стыдясь, что снова поступил по-старому. За робким признанием в том, что он нарушил собственное обещание, нередко следует решительная и, кажется, снимающая вину фраза, наиболее кратко и четко выражающая смысл этой формы детерминизма: «Я не мог иначе. Желание было слишком сильным».
Или же пациент не может собраться с силами и сделать что-то, что считает правильным. Он должен готовиться к экзамену, дописать научную работу, написать важное письмо или заявление, а вместо этого проводит часы перед телевизором или компьютером; конечно, при таком времяпрепровождении растет как давление, так и признанное или непризнанное разочарование в себе: человек не может на себя положиться.
На вопрос, что мешает ему сделать то, что он на самом деле планировал, пациент не дает толкового ответа, а говорит только, что не чувствовал желания и мотивации и ничего с этим не смог поделать. Или он испытал страх (пожалуй, самую сильную парализующую форму нежелания) перед тем, чтобы сделать что-то осмысленное. Он знает, что, если не сходит к зубному врачу, посещение которого он так долго откладывал, ему точно не станет лучше. Он пообещал друзьям сходить в этот раз, но через неделю несколько озадаченно рассказывает, что опять не вышло. «Я очень боялся и ждал, пока страх уйдет, но он не ушел. Я просто не смог пойти, у меня просто не получилось».
На практике такие пациенты чаще всего говорят, что, в принципе, готовы и хотели бы сделать то, что им мешает сделать страх. Но, поскольку они считают, что неспособны сделать то, что хотят (из-за страха), они ждут, пока страх уйдет. Только проблема в том, что страх обычно не сдвигается с места до тех пор, пока не исчезает его причина. Поэтому пациент отменяет необходимый визит к врачу и чувствует облегчение, когда страх отступает и сменяется расслаблением.
В результате пациент получает небольшую психологическую выгоду, а страх одерживает зловещую победу. Возможно, пациент не знает, что страх прожорлив, хочет больше и следует фатально эффективной системе: когда страх отступает, это приятно. А организм награждает человека за отступление и побег тем, что дарит ему приятное чувство прекращения тревоги. Пациент, который систематически избегает того, чего боится, не только освобождает себя от переживания страха, он также вознаграждает себя за побег, то есть вознаграждает свой страх за то, что тот однажды стал сильнее его благоразумия; он кормит страх своим отступлением. Не нужно много фантазии, чтобы проиграть эту историю вновь: в следующий раз он отменит не только визит к зубному, но и к терапевту, который должен сделать ему укол. Раньше он не боялся ходить к терапевту. Но теперь замечает, что и тот, и другой врач делают уколы, а это неприятно. А избегать этого неприятного ощущения, как показывает его опыт, приятно. Легкое чувство страха закрадывается в него, и чем больше он позволяет ему лишать себя уверенности, тем сильнее страх становится. Может, снова подождать, пока страх пройдет? Пациент может ждать долго. В итоге и этот визит к врачу будет перенесен, а если история будет идти по предсказуемому сценарию, визит к врачу будет и вовсе отменен. И так далее. Несвобода растет, если мы даем неприятным чувствам определять границы нашей свободы.
Люди со страхами часто рассказывают: год назад, когда нужно было уехать из города, им было нехорошо, поэтому они больше не выезжали. Потом им становилось плохо, когда нужно было пересечь границу своего округа, затем – когда нужно было перейти улицу, выйти из дома и, наконец, из квартиры, которая окружена невидимыми границами. Страхи не только распространяются, как зараза, они требуют для себя все больше пространства во внутреннем мире человека, как только он позволяет его занять.
Связь с кризисом ценностей, на который повсеместно жалуются, на первый взгляд, может быть, и незаметна, но ее нетрудно проследить, и это подтверждает тезис о том, что мы, в общем, страдаем не столько от недостатка осознанных решений, ориентированных на смысл и ценности, сколько оттого, что иногда мы не знаем толком, как нам эти решения превратить в действия, как остаться верными им даже тогда, когда мы к этому не расположены. Здесь возникает вопрос не о том, становимся ли мы зависимы от внешних обстоятельств, а скорее о том, как много значения мы придаем нашим сиюминутным приятным или неприятным внутренним ощущениям. Это может быть последним и решающим препятствием для идеалистической, осмысленной, свободной и ответственной жизни.
ebooksa