Преодоление безразличия. Нахождение смысла во время перемен

Ведь если мы поставим нашу способность реализовать признанные возможности смысла и ценностей в зависимость прежде всего от желания или нежелания, тогда наши действия будут определяться вовсе не ценностями и нашими намерениями, а лишь желанием или нежеланием. Такая логика будет подталкивать нас к поведению, которое каждый раз будет меняться в зависимости от случайностей. Сегодня это одно, завтра другое, причем одно противоречит другому. Следовательно, нас направляют вовсе не смысл и ценности, а желание или нежелание, приятные или неприятные чувства, которые мы испытываем в данный момент.

Однако мы не должны прийти к заблуждению, что действия, ориентированные на желания, сами по себе приносят проблемы или меньше направлены на смысл и ценности. Нужно сразу уточнить: это не всегда так. Потому что, без сомнения, можно осуществлять смысл там, где есть желание, незачем постоянно отказываться от него. В конце концов, нам стоит относиться к себе так же доброжелательно и хорошо, как и к другим, для этого нам достаточно проявлять желания или нежелания, которые являются хорошими показателями здоровой и успешной жизни. Обычно нам приятно следовать за нашими желаниями, и нет причины (и не может быть), из-за которой нам не стоило бы наслаждаться прекрасными вещами только потому, что они приятны. Отказ ради отказа, в качестве жизненного принципа или отрицания жизни, ни в коем случае не то же самое, что отказ ради ценности, ради другого человека, ведь последний связан с положительным основанием. Благодаря знанию об этом основании или самому этому основанию человеку легче принести «жертву», так как он знает, зачем это делает. Но за жертвой ради жертвы нет никакого хорошего основания, она заставляет задуматься о психологических причинах: возможно, за такой жертвой стоит стремление к признанию или просто неудачная жизненная позиция, которая ведет к отрицанию благ, предоставленных нам жизнью. Следовательно, и то, и другое представляет собой добровольный отказ от радостного, приятного и прекрасного.

Кроме того, если давать другому человеку возможность испытать нечто приятное, прекрасное и интересное – это ценно и положительно, то как может быть плохим предоставление такой возможности себе самому? Если бы априори было плохо делать добро себе, то априори было бы плохо делать добро другим. Тогда было бы совершенно неправильным предполагать, что действия человека при принятии им решения в пользу или против своего желания можно считать зрелыми, «хорошими» или ориентированными на смысл и ценности, только если он действует против своего желания – при условии, что он не вредит при этом ни себе, ни другим.

Однако вред может возникнуть как раз там, где желанию и нежеланию позволят определять, будут ли реализованы решения и действия, которые давно признаны положительными и осмысленными, или они останутся нереализованными из-за внутренних препятствий. Если человек замечает, что предпочитает своим возможностям смысла мимолетные желания или нежелания, это надежный и довольно точный показатель проблемы и отсутствия истинного, свободного и необремененного наслаждения. Человек делает или допускает из чувства комфорта то, чего он на самом деле не хочет. При таких обстоятельствах он действует против своей воли или против лучших намерений и потакает преходящим желаниям. Результат редко бывает положительным – в итоге человек поступает так, как если бы все сводилось только к погоне за приятными чувствами или к тому, чтобы избегать неприятных. Вскоре мы попадаем в психологическую ловушку. Во-первых, потому что описанный выше механизм концентрации на негативном вскоре формирует у нас иммунитет против положительного, и впоследствии оно начинает очень легко ускользать от нашего внимания. Во-вторых, потому что в итоге погоня за приятными чувствами делает нас зависимыми от факторов, которые мы толком не можем контролировать и которые получают еще больше власти над нами и диктуют нам свои правила.

Погоня за приятными чувствами и бегство от неприятных мешает свободе так же, как и осуществлению осмысленных действий, которые раскрываются прежде всего в этой свободе. Другими словами, системы координат желания и нежелания недостаточно, чтобы соответствовать всей полноте ситуации и вопросам смысла, многочисленным возможностям человека. Образно выражаясь, компас, который реагирует только на два полюса – «желание» и «нежелание», – заведет путешественника из свободы прямо в несвободу. И в таком случае карта жизни теряет целое измерение. Мир становится лишь средством для удовлетворения потребностей, а человек – полностью зависимым от собственных желаний.

Парадоксально и несколько трагично, что нередко человек это очень хорошо понимает и поэтому так разочаровывается в себе, он не может понять своих действий и приходит к печальному выводу: «Очевидно, я не могу по-другому, хотя давно признал, что должен действовать по-другому и по-другому было бы лучше».

Именно этот процесс мы рассмотрим подробнее.

Мотивация к свободе: действовать значит осознавать больше

Сначала нужно уточнить, что конкретное ощущение желания и нежелания сильно зависит от индивидуальных особенностей характера и темперамента. Например, некоторые люди боязливы по своей природе, они вздрагивают от шороха за спиной, а другие в похожих ситуациях не пугаются или даже оборачиваются, потому что им любопытно, что там такое. Некоторым людям трудно себя мотивировать. В то время как одни уже давно начали работать, другие мешкают, откладывают свои дела и из-за этого не могут толком раскачаться. Некоторые могут быть более вспыльчивыми, флегматичными, неуверенными, чем им хотелось бы. Исследование показывает, что такие индивидуальные различия по большей части возникают в результате сложного взаимодействия желаний и склада характера и нельзя просто так изменить их как модели восприятия. Но это мы даже не обсуждаем, ведь мы уже установили границы каузального подхода. Понять, почему мы не можем делать что-то легко, не значит автоматически начать делать это.

Вопрос в том, как быть с этими индивидуальными качествами; то есть вопрос не в том, что они делают с нами и из нас, а в том, что мы сделаем с ними и из них. Опыт психотерапевтов и психиатров говорит нам, что эти качества нельзя непосредственно изменить как модели восприятия, но это не значит, что их нельзя изменить как модели поведения. Почему? Потому что поведение – это гораздо больше, чем восприятие.

Это очевидно: восприятие осуществляется тогда и выполняет свою функцию в той мере, в которой оно дает нам отражение внешнего и нашего внутреннего мира, независимо от наших желаний и опасений.

К примеру, я знаю, что сейчас ночь, поскольку вижу, что солнце уже зашло и часы показывают поздний час. Я знаю, что голоден, потому что ощущаю голод. И я знаю, что боюсь, потому что ощущаю страх. Прежде всего, это объективные состояния; так мы ориентируемся в этом мире. Мы не можем решать осознанно, что и как мы будем ощущать, а также какие чувства при этом будем испытывать. Ночь остается ночью, даже если я хотел бы, чтобы был день; я голоден, даже если охотнее был бы сытым; я боюсь, даже если совсем этого не хочу. Какими бы разными ни были виды ощущений, их все характеризует одно важное качество: они ощущаются нами, и наша единственная «задача» – принять их к сведению. Наше восприятие как внутренних, так и внешних обстоятельств в определенной мере является судьбоносным и неизменным для данного момента. Мы не можем им свободно распоряжаться.

Мы назвали три классических примера препятствий, возникающих при принятии решения в пользу или против действия, которое признаем осмысленным: страх, желание, отсутствие желания. Это состояния, которые мы не выбираем осознанно. Они довлеют над нами. Никто не выбирает страх (или склонность к страху). Ни один человек, желающий избавиться от плохих привычек, не выбирает странную склонность к тому, чтобы опять возвращаться к ним, вопреки своим благим намерениям. Ни один человек, день за днем откладывающий необходимое действие, не выбирает осознанно и добровольно отсутствие инициативности и мотивации. И тем более никто не хотел бы иметь такое восприятие, если бы мог это выбирать.

С этой точки зрения фраза, которую можно часто услышать от пациента: «Я такой, какой есть. Я поступаю так, не могу иначе, потому что я такой», – имеет разумное зерно. Но это только половина истории, а другая ее половина умалчивается. Каков вклад самого человека? И решающий вопрос: что сам человек сделает со своими склонностями, если будет принимать во внимание не только себя самого, но и остальное, то, что вокруг него? Другими словами, если человек будет задаваться не только вопросом, как у него дела, но и вопросом, в чем вообще дело. Потому что:

Мы формируем нашу личность только тогда, когда отдаемся какому-то делу. Мы освобождаемся от страха не через самоанализ, не через проигрывание по кругу одних и тех же мыслей об этом страхе, а через самоотречение, через самоотдачу достойному делу. Это тайна всего формирования себя, и никто не выразил это точнее, чем Карл Ясперс, который написал: «Человек становится тем, кто он есть, благодаря делу, которое он делает своим».[42]

Кому не знакомы подобные случаи (либо из собственного опыта, либо из наблюдений или рассказов других): человек, которого недавно сковывал непреодолимый страх, вдруг начинает делать именно то, чего ему не давали делать страхи, недостаток мотивации, желания? Это происходит, когда на кону стоит нечто большее, чем неприятное сдерживание этих чувств. И кто не слышал о людях, которым удалось постепенно отвоевать для себя свободные пространства, захваченные подобными чувствами? Это удалось им не потому, что их страх и нежелание стали слабее, а потому, что они стали сильнее страха и нежелания, когда посвятили себя осмысленной задаче. Распределение сил между страхом, нежеланием и Я сместилось таким образом, что страх или нежелание перестали производить сильное впечатление, потому что на кон было поставлено нечто более важное. Если человек проявит доверие к себе и собственной свободе, он, вероятно, сможет преодолеть страх и нежелание, которые в нем поселились. Если будет необходимо, он сможет также действовать и при наличии страха и нежелания, потому что его дело важнее и имеет больше смысла. Нередко Виктор Франкл на своих лекциях задавал вопрос: «Кто сказал, что я не могу делать что-то вместе со страхом?»

Есть и другой вариант действий. Человек может позволить страхам, своим желаниям и нежеланиям диктовать, как ему поступать в жизни. Итог будет довольно банальный и предсказуемый: придется позволить страху запугать себя. А можно, ощущая страх (что весьма неприятно), все равно не позволять ему получать больше, чем он должен получить: не отдавать ему наши возможности что-то сделать и испытать. Стоит подумать о том, в чем нуждается мир, а также о многих главах нашей личной жизненной истории, которые останутся пустыми, если страх (или отсутствие мотивации и желания) отвоюет для себя слишком много места. Если допустить это, то придется испытать неприятные чувства, вызванные мыслью, что ты многое упустил или не смог сделать то, что на самом деле хотел. Если помнить о том, что в будущем Я станет оценивать свою жизнь по тому, что оно транслировало в мир, а не по тому, что с ним самим происходило, то сегодня боязливое, безынициативное или подверженное зависимости Я сможет легче преодолеть сиюминутные желания и нежелания. Возможно, потом оно даже будет немного гордиться, но точно уж не сожалеть о том, что не пожертвовало уникальной возможностью в угоду своей прихоти.

Мы снова говорим о том, какой личный активный вклад может сделать человек, а не о том, как и что он пассивно ощущает. Если необходимо, то этот вклад должен и может быть сделан и тогда, когда у человека нет желания к этому, а есть соблазн к лени, бегству или разочарованию, – заметьте: соблазн, а не принуждение. Потому что свобода по-прежнему остается с нами.

Это легче проиллюстрировать на примере положительных склонностей, чем на примере отрицательных и обременяющих. Рассмотрим такое свойство, как музыкальность. В определенной степени оно заложено в человеке изначально, кто-то больше музыкален, кто-то меньше. Есть даже убедительные свидетельства существования генетической составляющей музыкального таланта[43]. Здесь также работает описанная выше судьбоносность того, что дано нам от природы: тот, у кого есть музыкальный талант и способности, не выбирал их осознанно. То же можно сказать о человеке, имеющем склонность к чрезмерной агрессии. Но как связано это врожденное свойство с действиями человека, и какое значение оно имеет для общего отношения между талантом, восприятием и поведением? Сам ли музыкальный талант исполняет музыку, импровизирует, сочиняет? Осуществляет ли он сам себя? Ясно, что нет. Нужно принять решение, согласиться, сказать: «Да будет так, этот талант должен реализоваться». Пока мы не раскроем его, он останется просто возможностью, и в этом случае мы заберем его с собой в могилу неиспользованным.

Наш вспыльчивый пациент понимает это быстро, и если он согласен с этим тезисом, то ему также придется признать и следующий: что дозволено для одной склонности, то разрешено и для другой. Сама вспыльчивость не является недружелюбной или агрессивной, таким становится пациент. Действует не что-то (склонность или внутренние психические процессы, которые обусловливают эти склонности), а кто-то: Я – это не только аппарат души, но это также и духовная личность, способная принимать решения и брать на себя ответственность.