– Ты, – просто отвечает он. – Проблема в тебе.
Я едва не теряю дар речи от удивления.
– Прошу прощения? Проблема
Чейз отпускает мой палец.
– Я говорил, что тебе не понравится.
– Просто не понимаю, как ты можешь говорить, что проблема во мне. Проблема в опеке, в гиперопеке, и ее создают мои родители, – я злюсь. – Они сняли дверь в мою спальню!
– Почему?
– Что почему?
– Почему они сняли дверь? Что случилось перед этим?
– Я убежала на ту вечеринку в Лекс.
Чейз самодовольно пожимает плечами. С удивлением смотрю на него.
– Хочешь сказать, я заслужила это?
– Нет. – Он стоит молча пару секунд, а потом запрыгивает на стол и упирает локти в колени. – В колонии был парень, Даррен. Он как-то сказал: «Ты сам учишь людей, как с тобой обращаться».
Хотя я все еще раздражена обвинениями, ловлю себя на том, что внимательно его слушаю.
– Был еще другой парень… Расс, панк, засранец и наркодилер. Он всегда задирал охранников, заговаривал с ними, создавал проблемы. Его били ежедневно и наказывали за то, что другим всегда сходило с рук. На баскетбольной площадке Расс всегда на это жаловался. Однажды Даррену надоело это слушать, и он велел ему заткнуться. «Ты сам учишь людей, как с тобой обращаться, – сказал он ему. – Если будешь и дальше создавать проблемы и мутить дерьмо, они и будут относиться к тебе как к возмутителю спокойствия».
Гнев медленно отступает под порывом раскаяния, когда я понимаю, куда он клонит.
– Если ты ведешь себя как глупый, безрассудный ребенок, твои родители так и будут к тебе относиться, – прямо говорит Чейз. – Вот и все, Бэт.
Он прав. Но…
– Я не вела себя как глупый, безрассудный ребенок после смерти Рейчел. И через год, и через два. Только лишь в последние несколько месяцев я делаю всякие тупые вещи, – признаюсь я. – Они просто… зашли слишком далеко. То, что родители делают в последнее время, – за гранью разумного. Это сумасшествие.
– Да? И это твое выступление дало им просветление? Как-то изменило их поведение?