Тем не менее общее настроение среди военных в Эрзинджане было не столь радужным, как хотелось бы. Успешный десант на Самсун ставил в очень уязвимое положение все части расположенные вдоль побережья между двумя захваченными черноморскими портами. Сбросить же десант в воду было нечем.
8 пехотный корпус по мирному времени базировавшийся на Мерфизон уже убыл на восток и как раз сейчас медленно таял под советскими снарядами в Эрзеруме. Части же находящиеся в западной части страны – вся первая и вторая армия, то есть почти половина всех вооруженных сил Турецкой Республики и нужно сказать самая ее боеспособная половина – перебросить ближе к фронту оказалось практически невозможно. Своими налетами на железные дороги, мосты, виадуки и разного рода транспортные узлы фактически заперли западные дивизии вдалеке от фронта. И теперь советы громят турецкие дивизии по-отдельности, без возможности хоть как-то оказать достойное сопротивление. Вся отмобилизованная, почти миллионная турецкая армия оказалась парализована и не способна дать врагу отпор.
Вопрос «что делать?» снова встал в полный рост. Как можно было догадаться, железнодорожного сообщения с Эрзерумаом не было уже несколько дней. Ветка Эрзинджан-Эрзерум на своем пути имеет с десяток небольших мостов через реки Фират, Бас и Карасу и сколько из них разрушены одному Аллаху известно. Вернее, в данном случае правильнее было спросить – сколько осталось целыми.
В итоге командование отдало приказ выдвигаться на восток, но не в Эрзерум – этот пункт похоже уже списали и шансов прийти туда вовремя, то есть до того, как советы раскатают последнего защитника в тонкий блин, не было – а к селению Терджан, где с опорой на берег одноименного озера выстраивалась новая линия обороны. Три гибнущие в Эрзеруме дивизии теперь должны были выиграть как можно больше времени, чтобы дать остальным закопаться в землю. Вернее, задолбиться в скалы.
Впрочем, все понимали, что и это – миссия для смертников. Никакого особого шанса сдержать русские танки у них не было. Просто и они в свою очередь должны были выиграть еще немного времени, что бы командование придумало что-то с войсками, застрявшими во Фракии и в зоне проливов. А иначе, им придется делать то, для чего их туда поставили – оборонять Стамбул. Вот только никто не предполагал, что оборонять его придется с азиатской стороны а не с европейской.
Еще одним преимуществом выбранной позиции для обороны было то, что до Терджана можно было доехать на поезде. Ну почти можно. Ближайший разрушенный мост – через Карсау – был всего в каких-то десяти километрах от точки назначения.
И опять выдвинулись ночью. Ни о каком отдыхе не могло быть и речи – каждый час, выигранный при обороне Эрзерума, следовало потратить с пользой.
Третий раз за последнюю неделю дивизия грузилась в вагоны. Надо сказать, что такие частые «тренировки» принесли свои плоды – третий раз получилось гораздо быстрее чем два предыдущих. Даже несмотря на то, что в дивизии добавилось техники. Генерал Алтай сумел убедить командование, что без хоть сколько-нибудь плотного зенитного прикрытия оборону построить не удастся, и ему выделили еще один дивизион Бофорсов и даже дивизион французских 75-миллимитровых пушек Шнедера, которые были в турецкой армии большой редкостью.
На удивление, финальный отрезок пути 20 дивизии прошел без приключений. Несколько раз в воздухе висели советские разведчики, но к счастью – без последствий.
23 августа они вышли к озеру Терджан и принялись окапываться. 25 августа к ним подошла 39 пехотная дивизия, ей повезло меньше. На пути к фронту ее два раза ловили советские штурмовики и прилично потрепали. Много убитых, раненных. Появились первые случаи дезертирства. В течение еще трех дней к рубежу подходили отдельные части, подвозили стройматериалы и боеприпасы.
А 26 августа пришла весть о том, то Эрзерум пал.
Генерал Алтай с тоской посмотрел на последние лучи закатного солнца, прятавшегося за соседнюю безымянную вершину. В горах темнеет быстро – как будто выключают свет – нужно давать команду отбой. Работать в темноте – только ноги ломать, лучше отдохнуть. Завтра будет тяжелый день, для многих из находящихся здесь, он станет последним.
Глава 23
События июня-июля, стремительно развивающиеся в Эльзасе, прошли по большей части мимо Курта. Для него боевые действия закончились 12 мая, когда остатки его 33-его танкового полка вывели в тыл на пополнение. На этот раз их забросили аж в Лейпциг: подальше от фронта и поближе к танковому производству. Впрочем, сделать это было не так сложно. Из двухсот сорока бронированных машин, числившихся в составе полка еще неделю назад, в строю осталось меньше сотни. Война продолжала собирать налог, как кровью, так и сталью.
В понедельник 9 июня полковник Крабер вызвал Курта в штаб полка. Вызов к начальству в понедельник, тем более, после бурно проведенных выходных – что может быть противнее.
Прибыв в штаб – полк занял пустующие казармы одной из убывших на фронт пехотных дивизий, поэтому в кой это веки можно было расположиться достаточно свободно – Курт обратился к дежурному и тот провел его к кабинету командира 33-его танкового.
Полковник обнаружился тут же. Большой стол, обтянутый зеленым сукном, был завален бумажными папками так, что за ним едва виднелась лысина самого полковника.
– Здравия желаю, господин полковник! По вашему приказанию прибыл.
– Доброе утро, Курт, – полковник поднял уставший взгляд на зашедшего обер-лейтенанта. – Проходи, садись. Пять минут. Вот разбираюсь личными делами пополнения.