Да. Вот именно. Но это не имеет ничего общего с папой, который ничего не сделал, чтобы помочь мне, после того как все произошло.
– Он стал вашим героем. Думаю, вам это нравится. Вы мечтаете о герое.
У меня был герой: папа – герой моего детства. А в один из самых темных моментов моей жизни Уилл Монро стал моим героем. Я так жаждала его внимания, что, очевидно, этим его отпугнула. А теперь, выходит, что Итан… мой новый герой?
Смешно.
– Я не мечтаю о герое, – парирую я.
– Но вам ведь нравится, когда кто-нибудь вступается за вас и спасает, – напоминает она, и тут мне нечего возразить. – Вы испугались, когда хулиганы пытались отнять вашу сумочку?
Да, я страшно испугалась. Но весь страх испарился куда-то, когда Итан вступился. Появилось волнение. Возбуждение.
Мне становится стыдно. В этом я не могу признаться. Совсем.
– Вас напугал Итан? – спрашивает она, хоть я так и не ответила на предыдущий вопрос.
– Да. Я не знала, кто он. Он просто… внезапно взял все на себя и отодвинул меня в сторону. Я чуть не упала. Поначалу я думала, что он один из них. Но он схватил мальчишку за футболку и стал ему угрожать. И выглядел таким злым, что и вправду было немного страшно.
– Но и волнительно? Видеть его злость на тех, кто только что собирался причинить вам вред?
Я опускаю голову, чтобы не встретиться с ней глазами.
– Да. – Мой голос дрожит. – Но ведь я не должна это чувствовать. Как меня может взволновать насилие?
– В том, что вы чувствуете, нет ни плохого, ни хорошего, Кэтрин. Никто не будет вас судить за то, что вас взволновало. И я не буду вас обвинять за злость на него, оттого что он вам не звонит. Все ваши чувства имеют право на существование. Они принадлежат только вам. Помните об этом, – говорит она мягко.
Это непросто, если большую часть жизни ты стыдился того, что с тобой произошло.
– Я не злилась очень давно. – Я поднимаю глаза и бросаю взгляд за окно. Сегодня пасмурный день, холодно, небо затянуто, как раз под мое настроение. – Мне было грустно, я боялась. Но даже не помню, когда последний раз была в гневе.
– Ну и как вам это?
– Освобождает. – Я встречаюсь с ней взглядом, и мне становится смешно. – И вдохновляет.
– Это хорошо, – ободряет меня она. – Нет ничего плохого в том, чтобы иногда позлиться.
– На его месте я бы уже боялась позвонить. Кажется, я могу наорать на него. – Смех еще звучит в моем голосе, но теперь он какой-то печальный. На самом деле я совсем не уверена, что могла бы так поступить, но кажется, это то, что в таких случаях говорят.