Метелл хотел было спросить, кто пустил в зал этот вшивый мешок костей, но сдержался. Коли Марк им заинтересовался, на то должна быть причина. Поразмыслив, он сказал:
– Не вижу в этом пугале ничего примечательного!
– Нет? Вспомни, о цезарь, – настаивал Марк. – Подумай, что может быть в горшочке, который он держит в руках. Разве ты не помнишь день игр после твоего триумфа, когда…
– Тот нубиец? Которого помиловал Цинат – да утонет этот пустоголовый дурак в Стиксе! Ну конечно! – Метелл щелкнул пальцами. – Ап… как там бишь? Аподорий!
Нубиец, очевидно, полагаясь скорее на догадки, нежели на зрение (Метелл явственно видел, что его глаза затянуты бельмом), замер лицом к нему.
– Цезарь меня помнит? – с легким удивлением спросил он.
– Воистину мы тебя помним, – мрачно подтвердил Метелл.
Наблюдавший за этим Марк позволил себе хитро улыбнуться.
Звук голоса императора как будто обеспокоил Аподория. Он замялся, поглаживая керамический горшочек, который прижимал к груди костлявыми руками, словно тот давал ему силу, и заговорил:
– Я явился в ответ на манифест цезаря годичной давности, в котором говорилось, что коли кто доставит в Рим средство для укрепления здоровья цезаря, то получит награду. Мне награда не нужна. Ты даровал мне жизнь, и в обмен… – Он судорожно вытянул вперед руку с горшочком, – я дарую тебе
Последовало долгое молчание, пронесшееся по залу, словно ледяной ветер.
Его нарушил неуклюжий, булькающий смех Марка. Метелл гневным взглядом велел ему замолчать и подался вперед.
– Почему же ты так задержался, Аподорий? – приторным голосом поинтересовался он.
– Прошу милости цезаря! Достать ингредиенты не всегда было легко, и мне пришлось повсюду искать их.
– Но раз у тебя есть подобное средство, отчего же сам ты стар и болен и почти слеп?
– Ингредиенты стоили дорого, – виновато признал старик. – Денег у меня было мало. Хватило лишь на одну дозу… – Он постучал пальцем по горшочку. – И она предназначена цезарю, а не мне.
Метелл хлопнул рукой по подлокотнику трона.
– Знай же, глупый кудесник: в Риме нет места тебе подобным!
– Но… но таких, как я, больше нет, цезарь. Никто, кроме меня, не смог бы приготовить этот эликсир!
– Если бы пелена не застилала тебе глаза, – проговорил Метелл, вставая, чтобы возвышаться над нубийцем, – ты бы понял, что я не Цинат, пощадивший твою ничтожную жизнь на арене, но Метелл, водворивший тебя туда! А подобных тебе колдунов здесь не ждет теплый прием, потому что один такой явился в Рим и принес эликсир, оказавшийся ядом, от которого Цинат – Август – скончался.