Никто не ответил.
Когда он попытался встать с постели, то упал и ушиб бедро и локоть. Шатаясь, потащился к двери, чтобы постучать своим тюремщикам и наткнулся в темноте на ночной горшок, выплеснув его содержимое на пол и себе на ноги.
Приложившись кулаками по двери, Гектор неожиданно для себя открыл ее. Голова его была как в тумане, а потому он не сразу сообразил, что произошло, и вновь махнул кулаками. Кулаки, не встретив препятствий, улетели вперед и потянули за собой хозяина. Он упал, застонав, на большой грязный матрас, покрывавший пол, и увидел в окне свет от уличного фонаря. Небо было совсем черным. Как давно он не видел неба! Целую вечность!
Гектор вновь хрипло позвал. Все вокруг плыло. Его лихорадило, в штанах – и там, и тут – было черт знает что. Грязный ад снаружи и внутри. А мир должен быть чистым, нежным, ясным!
Почти теряя силы, Гектор двинулся к двери квартиры и обнаружил, что она открыта. Он вышел на лестничную площадку и начал спускаться, оскальзываясь на ступеньках – они были липкими и грязными оттого, что дети, а может быть, и взрослые, справляли здесь нужду, превратив лестницу в канализационный сток. Но Гектор добрался до выходной двери и, потянувшись, откинул запор. Вышел на крыльцо и упал с невысокого крыльца, растянувшись на тротуаре.
– Я – Гектор Бамберли! – закричал он, стараясь привлечь внимание ночных прохожих. – Помогите! Вы получите… Мой отец даст вам денег!
Но редкие прохожие не реагировали на его крики – мало ли нынче по улицам валяется наркош и алкашей! К тому же все знали, что от Роланда Бамберли, который наотрез отказался платить похитителям выкуп за сына, не получишь и цента. Поэтому только через час кто-то из прохожих принял крики Гектора всерьез, но к этому моменту тот уже впал в беспамятство.
Кроме того, наглотавшись уличного воздуха, Гектор почти утратил способность говорить, и то, что он хотел сказать, прерывалось приступами кашля и рвоты.
– Ну, что скажете, доктор? – спросил Роланд Бамберли врача, вышедшего из палаты с маской на физиономии. В отличие от Джейкоба, Роланд был поджар и сухощав и очень гордился тем, что, несмотря на невозможность занятий физкультурой на свежем воздухе, сохранил энергичный спортивный облик первого пионера.
Врач, стянув маску, устало провел ладонью по лбу и сказал:
– Ну, я бы…
– Говорите! – сурово произнес Роланд, словно патриарх, с которым Господь Бог поделился частью своего авторитета.
– Список получится длинный, – сказал доктор, устроившись в кресле и достав из кармана белого халата блокнот. – Пару раз он приходил в себя, но большую часть времени… где-то странствовал. То же, что он успел сказать… Да, говорит, что его хорошо кормили. Похитители приносили еду из «Пуританина» и постоянно жаловались на дороговизну. Давали ему завтрак, обед и ужин. Но воду он пил из-под крана. Без всяких фильтров.
– И что? – совершенно спокойно спросил Роланд.
– У него гепатит. Острый. Температура около сорока. Кроме того, диарея – от энтерита или дизентерии, как я полагаю. Нужно дождаться посева. Это – основное.
– А что в остатке?
Это прозвучало как приказ.
Доктор вздохнул и облизал губы.
– Ну что ж… Небольшие проблемы с кожей. Импетиго. В трущобах – обычное дело. Глаз воспален, вероятно, конъюнктивит. Этого добра там тоже хватает. Язык обложен и распух. Это кандидозный стоматит. Ну и, кроме того, вши и блохи.
Маска на лице Роланда Бамберли поплыла и взорвалась.