– Ты здесь совсем один? – торопливо озвучиваю первый пришедший на ум вопрос.
Колдун останавливается и оглядывается, хмуря брови.
– Да, если не считать его. – Он резко упирает посох в свою тень, и та идёт рябью, затем туманом поднимается вверх, принимая очертания своего хозяина.
Я несколько раз тру глаза, но иллюзия не пропадает. Значит, под окнами своими я и вправду видела в ночи не колдуна, а лишь его копию.
– Но собеседник из него отвратительный, – с кривой усмешкой добавляет мужчина, а его Тень с оскорблённым выражением лица поворачивается к хозяину.
– Он не разговаривает?
– Сам по себе – нет. Может только корчиться или служить проводником для моих слов, если я хочу отправить его далеко. Он преодолевает расстояния намного быстрее любого коня. То есть видела ты его, но говорила со мной.
Тень активно и по-детски часто кивает, вызывая у меня улыбку. Этот живой мрак выглядит точно так же, как и колдун, но широко улыбается, демонстрируя абсолютно не свойственное его хозяину выражение лица. Колдун будто чувствует кривляния своей копии и хочет наказать, ударив посохом. Но дерево проходит сквозь бесплотное тело, а Тень снова оскорблённо смотрит на мужчину.
– Хватит гримасничать! – рявкает колдун, на что Тень комично взмахивает руками, недовольный переменчивым настроением хозяина, и, падая вниз, распадается на туман и превращается в обычный сумрак на снегу.
У меня вырывается смешок, который вызывает недовольство колдуна. Неловко откашливаюсь, не желая злить хозяина здешних мест.
– Ты на самом деле отпустишь меня? – осторожно спрашиваю я.
– Отпущу, мне не нужна твоя душа и тем более смертное тело.
– Разве ты не крадёшь и не убиваешь декабрьских младенцев? – я не успеваю прикусить язык.
Вопрос, почему в детстве я осталась невредима, по-прежнему мучает меня. По всем преданиям, именно колдун забирает детей, оставленных в лесу. Может, он не забрал меня по чистой случайности или что-то необычное произошло? Может, я и вправду полностью ноябрьская, а волосы – не более чем случайность?
– И ради чего, по-вашему, я убиваю этих детей? – резко спрашивает колдун, стягивая капюшон с головы.
Я тру ладони, пытаясь согреться, и думаю о том, насколько глупа, раз поднимаю нынешнюю тему. Может, разозлю его сейчас, он передумает и убьёт меня. Надо бы испугаться и не совершать глупостей, но как бы я ни убеждала себя промолчать, слова поднимаются по горлу, желая вырваться наружу.
– По некоторым поверьям, ты забираешь зимних детей и… делаешь из их душ зимние ветра, чтобы охлаждать это место. А где-то говорят, что ты их… приносишь в жертву ради собственного долголетия.
Губы колдуна презрительно изгибаются, тень под его ногами предупреждающе идёт рябью, взволнованная. Я успеваю сделать лишь пару неаккуратных шагов назад, когда колдун стремительно приближается. Оказывается прямо передо мной, хватает длинными пальцами за подбородок, сжимает щёки и тянет вверх. Его белые глаза двигаются, будто он как обычный человек разглядывает моё лицо. Я нервно сглатываю, но не шевелюсь, жду, пока он отпустит.
– Почему же ты тогда, княжна, не визжишь? Почему не бежишь от меня перепуганная? Или ты действительно настолько безмозглая? – беззлобно бормочет он мне в лицо, а я втягиваю носом запах мороза и ягод от его пальцев.
– Я… не знаю, – честно признаюсь я. – Просто не боюсь, хотя знаю, что должна.