Нахожу тонкий кожаный шнурок, привстаю на носки, чтобы собрать все его волосы. Они мягкие на ощупь, гладкие, распадаются легко, словно он их недавно расчесал. Аккуратно стягиваю их сзади в низкий хвост, и хозяин дома благодарит меня кивком.
– Что ты планируешь приготовить? – интересуется он.
– Похлёбка уже готовится, поэтому думала испечь пирожки с грушей или яблоком.
– С грушей, – сразу отвечает колдун. – Я люблю с грушей.
Я прикрываю рот рукой, приглушая смех. Он как ребёнок ставит мне условие, что желает отведать. Но из-за внезапных воспоминаний следующий смешок застревает в горле, и улыбка становится натянутой. Я беру груши, мою их и начинаю нарезать на столе рядом.
– Ты больше любишь с яблоками? – с замешательством спрашивает колдун, каким-то образом ощутив перемену в моём настроении.
– Я любые люблю. Просто мой друг Илья тоже любит с грушей. Вдруг вспомнила о нём.
– Твой суженый?
– Мой лучший друг.
– Ты увидишь его через год или даже раньше.
– Ты прав, – мысль о целом годе ужасает, но колдун пытается поддержать меня в своей странной манере, поэтому я соглашаюсь. – А ты? Как давно ты здесь?
– Не знаю, здесь всегда зима и тяжело понять. Я сбился со счёта после первого столетия. А с момента потери зрения прошло восемнадцать лет или около того.
Хозяин леса указывает на замешенное тесто, и я со снисходительной улыбкой хвалю его работу. Уголки губ колдуна дёргаются, и ему никак не удаётся скрыть горделивую, по-ребячески довольную ухмылку, будто не тесто замесил, а высшую магию продемонстрировал. Продолжаю я уже сама. Леплю пирожки, вытаскиваю готовую похлёбку, а потом отправляю тесто в печь. Бросаю взгляд в окно. Вечер пролетел легко и незаметно. Снаружи совсем стемнело, но в доме тепло и светло благодаря печи и многочисленным зажжённым свечам.
– Ты сказал, что отдал зрение ради защиты ребёнка. Что это был за ребёнок? – спрашиваю я, доставая две простые глиняные миски.
– Девочка, которой не повезло родиться между ноябрём и декабрём, – половник в моей руке вздрагивает, но колдун не знает об этом и продолжает: – Редко такое бывает, что ребёнок принадлежит двум месяцам сразу, но из-за чёрных волос отнесли её в лес, как поступают со всеми зимними детьми. Как я ни пытался отвадить Ноябрь, он всё равно её заметил, пожелал своей невестой сделать.
– С чего он решил сделать её невестой?
– Интересно ему стало.
– Интересно?!
– Да, – усмехается колдун, чувствуя моё изумление. – Когда-то давно Сентябрь, единственный из двенадцати месяцев, полюбил смертную и назвал своей невестой. С тех пор Ноябрь, любящий повторять за своим самым старшим братом, тоже невесту захотел. Мы все видели, как он недоумевал, следя за Сентябрём. Тот из-за привязанности к смертной испытывал человеческие эмоции, обычно нам недоступные. Он горевал после её смерти, а Ноябрь смотрел на брата, на его слёзы и смех, горе и радость как на неясную головоломку. Злило его собственное непонимание и решил, что смертная невеста – ключ к разгадке. Не знаю, чем ему приглянулась именно та девочка, может тем, что она и зиме принадлежит? Делиться Ноябрь не любит. Но сложнее стало с появлением Октября.
– Октябрь тоже хотел забрать того ребёнка?