– Уиллоу, мне нравится твоя нервозность. Офелия – приличная дама, а Гамлет ведет себя неподобающе для принца. Твоя первоначальная напряженная, шокированная реакция была гениальной. Но потом ты… Как бы деликатно это сказать? Казалась возбужденной.
Мои глаза расширились, и разряд электричества промчался по позвоночнику.
Мартин повернулся к Айзеку.
– Ты тоже казался влюбленным, если подумать об этом. Прямо сейчас эта сцена больше напоминала «Ромео и Джульетту».
Я не осмеливалась смотреть на Айзека, и мой взгляд стал искать убежища в аудитории. Он наткнулся на Джастина, сидящего в первом ряду с Розенкранцем и Гильденстерном, двумя актерами из колледжа, с которыми он подружился. И смотрел он прямо на меня.
– Если вы строите эмоциональный замок в этой сцене, – сказал Мартин, снова привлекая мое внимание, – основой должна быть любовь. Разрушение любви – первый этаж. Наверху – безумие. А на чердаке здоровая доза сексуального напряжения. Понятно?
Мартин взглянул на часы.
– Черт. Актерам «Эквити» нужен перерыв, – он хлопнул в ладоши. – Ладно, внимание, все. Перерыв на пять минут.
Айзек и я остались одни на сцене, и между нами повисла тяжелая тишина. И эта тишина шептала:
– Ну, – наконец сказала я. – Мартин очень… красноречивый постановщик, не так ли?
Айзек потер затылок.
– Ага, у него появляются дикие идеи.
– Мне нравятся его идеи, – ответила я. – То есть он. Он мне нравится.
Айзек встретился со мной взглядом.
– Ага. Мне тоже.
Мгновение застыло. Его серо-зеленые глаза казались такими теплыми в желтых огнях сцены. А потом Мартин хлопнул в ладоши, чтобы привлечь внимание, отчего я чуть не выпрыгнула из кожи.
– Еще Мартину нравится хлопать, – заметил Айзек. – Очень.