– Знаю, что да, но…
– Но что?
На мгновение он задумался, а потом сделал затяжку.
– Мне удается так хорошо войти в роль, только когда она связана с настоящими эмоциями или воспоминанием.
– Я знакома с игрой по системе Станиславского, – ответила я, продолжая огрызаться, чтобы не дать Айзеку увести разговор не в то русло.
Он взглянул на меня, потом снова отвернулся.
– Я не хочу лезть в твою жизнь, но когда сегодня я приблизился к тебе, когда схватил тебя… – он заскрежетал зубами. – Я увидел в твоих глазах страх…
И вот снова Айзек протянул мне руку, сильную и уверенную, предлагая помощь, пока я перехожу огромную черную пропасть.
– Я вызвал этот страх, но не я первым поселил его в тебе, – сказал он. – Не так ли?
– Нет, – прошептала я.
– Кто тогда?
Я тяжело сглотнула.
– Не имеет значения.
– Для меня имеет, – ответил он хриплым голосом. – Для меня это, черт возьми, имеет значение, Уиллоу.
Я поняла, что подошла ближе. Он казался таким сильным, храбрым, ничего не боялся. А я была такой маленькой и уставшей. Я хотела перестать притворяться, что не вымотана до глубины души, и упасть в его объятия. Позволить ему немного поддержать меня, даже если это трусость.
– Мне нужно идти, – сказала я. – Уже поздно.
Еще мгновение он удерживал мой взгляд, затем кивнул и потушил сигарету.
– Я подвезу тебя.
– Нельзя, – ответила я. – Не потому, что я не хочу этого. Клянусь. Мой отец. Он…
Айзек махнул рукой, оборвав меня.