– Так Старгород и есть Рдзения.
– Старгород есть Старгород.
– Не задирай нос, не княжна, – Белый щёлкнул её по кончику носа.
Было не больно. Но Велга всё равно надула губы.
Они посидели ещё. Велга будто бы случайно обвела взглядом ворот его рубахи, фибулу, длинные светлые волосы, собранные на затылке, – всё, что говорило больше, а то и лучше слов.
Но Белый, словно его имя, казался чистым и пустым, точно из ниоткуда. Он носил ратиславскую крепкую обувь и лойтурский наряд. Белёсые светлые волосы были собраны на затылке тоже на лойтурский лад, но говорил он по-рдзенски, шипя, а порой и вовсе будто шепелявил, так тихо шептал, и звуки звенели, как у всех, кто приходил в Старгород из-за Трёх Холмов. Ни родовых знаков, ни оберегов. Даже имени у него не было, только прозвище.
– Как тебя на самом деле зовут?
– Хм? – он чуть повернул голову.
Профиль у него был чёткий, острый, словно из кости выточенный. И нос будто сломанный. Пальцы так и тянулись, чтобы провести по горбинке.
– Как тебя на самом деле зовут?
– А тебя… Вильха? – он улыбнулся краешком губ, но глаза остались холодными, внимательными.
С таким взглядом охотник смотрит на зайца, целясь из лука.
По коже пробежали мурашки, и губы невольно расплылись в беспокойной, взволнованной улыбке.
– Велга, сам знаешь…
– Твоё настоящее имя, не княжна, – повторил низким, слишком проникновенным голосом Белый.
– Сначала ты скажи, – она невольно поёжилась и хотела отсесть подальше, но замерла, не в силах пошевелиться.
Пальцы вцепились в траву под ладонями.
Он смотрел пристально, прямо. Не играя, не обманывая. Просто и равнодушно, пусто, как мертвец. А Велга всё искала нечто в глубине его глаз и никак не могла найти.
Наконец он отвернулся, откинул голову назад, прикрывая веки.
– Белый Ворон, – едва шевеля губами, произнёс он. – Моё полное прозвище – Белый Ворон. Опереньем не вышел.