Раздался тонкий визг. Толпа отпрянула прочь, Велга вместе со всеми попятилась и в просвете заметила рыжую вертлявую зверушку. Она прыгала, вырывалась, пищала пронзительно, жалобно, дико…
– Ай, тупая сука! – кричал мужик.
Он замахнулся.
– Стой! – воскликнула Велга.
Но он бросил на неё быстрый взгляд – взгляд, которого достойна кметка в невзрачном платке. И ударил. Мартышка завизжала пронзительно, так, что душа рвалась.
– Будешь… сука… кусаться…
– Не смей! – Велга топнула в отчаянии. – Не смей! Тебя высекут! Да как ты…
Она задыхалась. Кто-то засмеялся над девкой, что смела приказывать мужчине. Она не Буривой, она не ненастоящая княжна. Не Велга вовсе. Вильха. Безродная. Никто. И её слово ничего не стоит.
А Белку лупили, и только ловкость спасала её от прямых ударов. И мартышка визжала, уворачивалась, царапалась, кусалась, изо всех своих сил защищаясь.
А мужик схватил тяжёлый подсвечник.
И Велга, не помня себя, пронырнула под рукой у женщины, стоявшей впереди. И схватила занесённую для удара руку.
– Нет!
Белка прокусила мужику ладонь до крови, и тот уронил подсвечник. Не думая, Велга схватила подсвечник и ударила торговца по лицу.
– Знай своё место!
И тут же получила по голове.
– Воровка!
– Дрянь!
Белка запрыгнула к ней на руки. Узнала. Велга бросилась в сторону, но её схватили за волосы, толкнули на землю.
И снова ударили. Её бил не только торговец, а уже и другой мужик, и баба в кичке, и старуха в чёрном.
– Воровка.