– Штяста, – прошептал он ей на ухо.
И подхватил на руки.
– Ты спасёшь матушку и меня, сестрёнка, – произнёс он тихо, точно баюкая, и неожиданно для себя и вправду закачал Галку на руках.
Она была лёгкая, точно пёрышко. Каждую косточку можно было почувствовать сквозь тонкую обгорелую кожу.
Её глаза, серые, с жёлтыми, почти огненными в отблесках костра крапинками, вдруг показались удивительно живыми, яркими.
– Войчех…
– Плоть – земле, – едва шевеля губами, прямо ей в губы прошептал Белый, целуя на прощание. – Душу – зиме…
Белый Ворон почувствовал, как жизнь сестры утекала в его руки. И положил скорее на землю, рядом с матушкой, отошёл в сторону, чтобы случайно не забрать посмертки. Это не его жертва. Не его добыча.
Галка не шевелилась. Белый щурил глаза, пытаясь разглядеть, вздымалась ли её грудь, но сумрак подобрался слишком близко к костру. Ворон вдруг покачнулся, схватился за голову, пытаясь устоять на ногах.
– Велга, – прохрипел он.
Но она не ответила.
Никто не мог ему ответить, потому что никого не осталось. Только пустота. Ночь. Зима.
Было тихо, невыносимо тихо. И даже ночное стрекотание полей пропало. Весь мир вокруг погрузился в пустоту.
Он попытался снова позвать Велгу, но только захрипел и испугался, что забыл и её имя тоже. Что они заставили его забыть…
И ледяное, как дыхание первых заморозков, ощущение чужого присутствия коснулось губ.
– Войчех…
Он понял, что зажмурил глаза, точно снова стал мальчишкой, что впервые повстречал госпожу и не мог заставить себя посмотреть на неё. Не мог, как ни пытался. Морена была тут, меньше, чем в шаге от него. Держала ли она в руках нить его жизни? Или матушки? Была ли она разгневана или простила своего Ворона?
– Госпожа, – медленно он опустился на колени, склонил голову и почувствовал, как затылка коснулись ледяные когти. – Я…
– Плоть – земле…
Он сглотнул, не в силах говорить дальше.