Земля Старгорода была скудной, она не давала плодов никому, кроме Буривоев. Никому, кто был здесь чужим. И Белозерским настала пора вернуть украденное. Заплатить за все преступления.
Но у Велги не было того же оружия, что у князя: ни людей, ни денег, ни власти. Только она сама.
– Мне не хочется есть, – плавно поднялась она из-за стола.
Матеуш смотрел на неё насторожённо, пока холоп убирал залитую вином еду и вытирал лужу. Скатерть выглядела безнадёжно испорченной.
– Прогуляемся? – предложила Велга.
Робко, точно не до конца осознав смысл её слов, князь кивнул. Холоп принёс ему накидку на смену, и князь, переодевшись, привычным движением, очевидно много раз повторённым за последние дни, щёлкнул пальцами у своего плеча. Белка, захватив со стола островное яблоко, запрыгнула ему на горб.
– А вы подружились, – не сдержав улыбки, сказала Велга.
Щёки Матеуша были красными от смущения. Он отряхивал одежду, заляпанную вином, и старался не смотреть ей в глаза.
– Ох, да… она славная. Мне кажется, мы с ней похожи.
– Чем это?
Белка морщила свою почти человеческую мордашку, впиваясь зубами в островное яблоко. Было так вкусно, что она щурилась и издавала едва слышное урчание.
– Да… так. Проходи, – он открыл Велге дверь.
Это было чудно́ для князя. Это ему все должны открывать двери.
Во дворе было людно. Вытоптанная земля, хозяйственные постройки да частокол стеной. Ни травинки, ни цветочка. Белозерский и здесь обустроил отличное хозяйство, только настоящий дом у него создать не получилось. В таком дворе хорошо работать, но не растить детей.
Кузня, мастерская, голубятня, конюшня – все здания во владениях князя были крепкими, добротными, но находиться во дворе всё равно не хотелось.
Где-то над головой раздалось карканье, и Велга побледнела.
Птица слетела к большой, как показалось сначала, голубятне.
– Я держу воронов, – пояснил Матеуш. – Очень умные птицы, куда лучше голубей.
– Как… необычно.
Неужели он держал её совсем за дурочку?