— Пошел я, ребятки, дела, дела. Продукты надо со склада выдать.
И мягким, воровским движением взял со стола шляпу и затопал к двери. У двери он обернулся.
— Поправляйся, Ливадэ, сынок. Я тебе чайку пришлю. И попомни меня, старого Папурою, остерегайся весны, кусается.
— А как насчет осени?
— И осени, — согласился комендант, поджав губы.
И помотал головой, как телок, получивший по лбу.
— Конечно, и осень тоже, но все же не так, как весна, совсем не так, господин Муске.
«Господин» означало в устах коменданта нечто совершенно, совершенно обратное общепринятой учтивости.
— Пошел я, ребятки. Дел по горло. Пока, Ливадэ, сынок. Всем успеха. Сейчас чайку пришлю.
И, все так же по-телячьи мотая головой, бормоча что-то, он бочком-бочком продвигался к двери. Мурешану закрыл за ним дверь и расхохотался.
— Зачем этот идиот приходил? — серьезно осведомился Ливадэ.
— Вероятно, чтобы предложить тебе чаю.
Ливадэ замолчал. Муске и Ямбор давно уже стояли с книгами под мышкой, переминаясь с ноги на ногу, дожидаясь, когда же комендант уйдет. Как только он ушел, и они тут же ушли следом. Ушел и Мурешану.
Весла, поздняя весна, почти лето. Пора экзаменов, на столах громоздятся горой учебники. Времени в обрез. Перед глазами маячат лица родителей, озабоченные, обеспокоенные, дадут ли стипендию? А как лето, а переэкзаменовка на осень? А что отвечать дотошным знакомым, которым, если уж ты имел несчастье сделаться студентом, не терпится поздравить тебя с экзаменационными успехами.
Оставшись один, Ливадэ взял книгу, попробовал читать. Перевернул несколько страниц, книга сама собой сползла на пол под кровать.
Перед глазами поплыли картины детства, изменчивые, мимолетные, словно дымок паровоза на осенней синеве неба.
…На бугре деревенская хата, внизу россыпь домиков — село. Деревенская церковь покосилась, вросла в землю.
Его отец, священник, возвращается после службы с молитвенником под мышкой, следом тащится пономарь с полной сумкой просвир.
«Мир дому сему».
Мама возится возле печки — седые волосы, кроткое, будто всегда плачущее лицо.
ebooksa