Избранное

Вот теперь она в Клуж и прикатила, только для того, чтобы с ним повидаться.

Ему-то на это наплевать. Мало ли кому взбредет в голову из-за него приезжать на край света, пусть себе подождет, ему, может, собственные подметки дороже, еще на свидание ходить.

— А вдруг она, ожидаючи, с кем-нибудь утешилась, — поддел Дудулю паренек за столом.

— Нет. Она не из таких, — отозвался он, но, увидев, что паренек, уткнувшись в тарелку, хохочет, рассвирепел: — Ты меня с собой не равняй! Я не тебе чета… За каждой юбкой не ухлестываю!..

В зале все шумней. Вилки, добравшись до дна тарелки, забили тревогу и заглушили их перепалку.

Рядом с Дудулей сидит и лениво жует Оприш, студент-математик. По сравнению с долговязым Дудулей он кажется невысоким, хотя роста он выше среднего, лицо у него красное, прыщавое, за выпуклыми очками черными угольками поблескивают маленькие глазки. Волей-неволей он прислушивается к разглагольствованиям соседа-философа, и губы его кривит издевательская усмешка.

Студенты за их столиком тем временем покончили с ужином, положили на тарелки свой «рабочий инструмент» и, завершив ритуал традиционным «спасибо», поднялись и разошлись. Только Оприш и Дудуля остаются сидеть за столом.

— Ну как дела, Оприш? — поворачивается Дудуля к приятелю. — Все зубрежкой занимаешься? Погулял бы, что ли? Чем мозги-то сушить!

— А ты о своих чересчур заботишься: целыми днями собак гоняешь!

Дудуля не отвечает.

— Кстати, — вдруг спохватился он, — знаешь, кого я видел? Тэю!

— Тэю?!

— Ну, ясное дело… кого же еще? Она прикатила вместе с женой нотариуса. Небось уже шлендают по Главной улице. Ну, привет! Удачи тебе!..

Оприш как громом пораженный остается сидеть за столом один и рассеянно катает в пальцах хлебный мякиш. По лицу его блуждает какая-то странная, застенчивая улыбка.

Тэя!.. Неужто она здесь? Прямо не верится… Сколько времени прошло с тех пор, как они не виделись, целая вечность… Два года лицея, четыре университета… Почти шесть лет… А кажется, будто все было вчера. Как неуловимо время!..

…Вспомнилось ему, как они познакомились. Было это на школьном вечере. Ставили они сказку про Фэт-Фрумоса, и Тэя в ней играла Иляну Косынзяну. На другой день он послал ей записку. Втрескался!..

Тэя тут же ответила и назначила ему свиданье, и не где-нибудь, а на кладбище. Он две ночи не спал от волнения.

А тут еще товарищ привязался со своими советами, совсем голову задурил: на свидание, мол, ходят только в крахмальных воротничках. Он и послушался. Провозился с проклятым воротничком, лучший галстук порвал, воротничок измял…

На кладбище летел как сумасшедший, а когда примчался, колени у него подгибались, язык не слушался.

Тэя оскорбилась, что ее заставили ждать, сказала: «Вот уж не подумала бы, что старшеклассники такие пунктуальные кавалеры», — повернулась и ушла.